Стефан Кларк - Франция без вранья

У них в приступе ярости брызжет слюна изо рта, когда какая-нибудь иностранная компания пытается купить крупную французскую фирму (в случае с «Данон» [230]правительство просто наложило запрет на проведение сделки), и в то же время бранят США за протекционизм. При этом сами французы строят за рубежом ядерные электростанции и автомобильные заводы, продают поезда и пищевые технологии, причем большая часть из перечисленного в прямой или косвенной форме субсидируется правительством. Миллионы британцев пьют воду, привозимую французскими компаниями. По всему миру, даже в Сиднее, встречаются автобусные остановки, построенные Деко, [231]гением, придумавшем сначала платить за строительство остановок, а затем получать доход за размещение на них рекламы.

Это медленное, тихое вторжение потому проходит столь незаметно, что французы постоянно жалуются на то, что их экономика деградирует и что весь мир настроен против них. Блестящее прикрытие.

Нацистская оккупация Франции нанесла страшную моральную травму всей нации. И не столько потому, что на французских площадях вдруг стали маршировать люди в кованых сапогах, сколько оттого, что так много французов перешло на другую сторону.

В конце войны многие коллаборационисты были казнены, а женщины, жившие с оккупантами, наголо острижены. Но такая участь постигла только тех, у кого не было достаточно влиятельных друзей. Кое-кто из тех, кто с превеликой охотой сотрудничал с врагом, так никогда и не были призваны к ответу. В официальных списках Résistants [232]числится немало людей, которые и пикнуть не смели против нацистов.

Лучшим примером таких послевоенных двойных стандартов является некая Марта Ришар. Она известна во Франции своим крестовым походом против публичных домов, приведшим к закрытию в 1946 году всех борделей, якобы представлявших угрозу для здоровья нации и являвшихся рассадниками организованной преступности. Поскольку она была героиней Résistance , [233]лицом нации, ее избрали главой кампании по чистке. Однако потом эту якобы святую обвинили в том, что во время войны она занималась сводничеством, сотрудничала с пронацистски настроенными силами и устраивала сексуальные вечеринки для гестапо. Такая вот истинно французская мораль.

Эта травма объясняет, почему на французском телевидении нет передач вроде « Crimewatch ». [234]По мнению французов, подобный призыв привел бы к тому, что люди стали бы доносить на тех, кто, возможно, ни в чем не виноват. Чем они с успехом и занимались с 1940-го по 1944 год.

Впрочем, все это лицемерие. Тут все каждый день доносят властям друг на друга.

Я некоторое время жил в доме, где одного мужчину поймали на краже электричества. Он провел в обход счетчика провод, но оставил конец болтаться возле водопроводной трубы. Попался он после того, как его соседка, открыв однажды водопроводный кран, пронеслась по кухне с горящими на голове волосами. Пришли электрики, и мошенник предстал перед судом. В следующем году соседку несколько раз посетили налоговые инспекторы, которые проверили все ее бухгалтерские книги и банковские счета. Кто-то сообщил сборщику налогов, что она, работая на дому, получает незадекларированный доход. Кто – догадаться нетрудно.

Доносительство также можно использовать в своих целях при ведении переговоров. Этажом выше, над моей гостиной, потек душ в небольшой студии, поскольку домовладелец установил его прямо на досках пола. Жилец с верхнего этажа претендовать на страховку не мог, так как домовладелец не сообщил в соответствующие органы, что сдает квартиру (для заключения сделки потребовался бы договор о найме). Мой страховой агент посоветовал мне с помощью шантажа, грозя, что сдам его наголовикам, убедить домовладельца заплатить за ущерб нам обоим и починить душ. « Charmant », [235]– подумал я. Впрочем, эта угроза великолепно сработала.

Французские адвокаты напоминают скульпторов-абстракционистов, которые оттачивают свое мастерство на собственных волосах. Телевизионщики часто берут у них интервью в тот момент, когда их клиенты входят или выходят из зала суда. Если судить по внешнему виду, вы бы обратились к ним за помощью в последнюю очередь: небритые, с оттенком безумия на лице, совершенно не внушающие доверия!

Но на самом деле они часто оказываются великолепными специалистами, поскольку умеют мастерски манипулировать страстью французов к секретности.

В британской юридической системе солиситоры являются служителями Фемиды и в этом качестве обязаны предоставлять все имеющиеся у них по данному делу документы, даже если те свидетельствуют не в пользу их клиента. У французских адвокатов, похоже, такой обязанности нет. Ну и что с того, что их подзащитный снял на камеру то, как он зарубил своего делового партнера? Об этой же записи никому не известно, так что его вполне могут признать невиновным. В то же время адвокаты с большой готовностью говорят о процессе перед микрофонами, протягиваемыми им со всех сторон репортерами, а затем заявляют, что суд над их подзащитным вряд ли будет объективным, поскольку средства массовой информации постоянно твердят об этом деле, создавая определенное реноме. Мораль такова: лучший защитник тот, кто способен на столь восхитительное лицемерие.

Французская полиция разделена на ряд полунезависимых структур – police nationale , [236]подчиняющаяся Министерству внутренних дел, gendarmerie nationale , [237]являющаяся составной частью Министерства обороны, CRS (подразделение, подготовленное для разгона демонстраций, подавления бунтов), police judiciaire , [238]GIR (силы быстрого реагирования) и другие. Однако для самих французов большее значение имеет деление на тех, кто выглядят глупо и кто так не выглядит.

Те, кто выглядит глупо, – это конечно же жандармы, вынужденные носить старинное кепи, и отряды патрульных полицейских, бродящих по парижским улицам с таким видом, будто они из-за своего внешнего вида – мешковатой униформы – провалились при поступлении в нью-йоркскую полицию. Даже у CRS довольно потешный вид – до того как наденут бронежилет – из-за того, что блестящие комбинезоны застегиваются снизу от промежности.

Эти подразделения (выглядящие глупо) не пользуются у общества хорошей репутацией. По общему мнению, CRS только тем и занимается, что лупит дубинками студентов и профсоюзных активистов, а gendarmes [239]и патрульные полицейские в форме только портят все дело, занимаясь бумажной волокитой, а не раскрытием преступлений.

Однако на самом деле они служат прикрытием, отвлекая внимание от более серьезной работы своих коллег. В газетах часто мелькают сообщения о раскрытии широких сетей мошенников, хакеров и проституток. Никакой суеты, масса арестов, подозреваемых высылают за пределы страны либо отправляют гнить в тюрьму. Отдельные преступления, возможно, и не интересуют французскую полицию (если вас обокрали, то это ваше дело), зато, если дело пахнет раскрытием целой преступной сети, ее (полиции) разведывательная служба тут же примется за дело. Бывает, что в упомянутую сеть вовлечены влиятельные лица – в этом случае разоблачение, пожалуй, произойдет не так быстро, но это уже вопрос другой.