Йорген Бич - За аравийской чадрой

— Так вот оно что! — прервал я Хедендаля. — Значит, это вас мы видели на дороге, когда ехали в Эт-Таиф.

И в нескольких словах я поведал Хедендалю о том, что мы видели в ту памятную ночь. Затем Хедендаль продолжал свой рассказ:

— Теперь мы взяли курс на Джидду и на этот раз до конца выдержали его. Увидев Джидду, мы облегченно вздохнули и возрадовались.

Но радоваться было рано.

Полицейские из Мекки передали нас с рук на руки полицейским Джидды, и нам пришлось свести знакомство еще с одной тюрьмой. Но здесь нам была оказана неслыханная честь! Мы получили камеру с ванной и туалетом. Вернее, эта камера раньше была ванной комнатой. Тюрьма занимает шестиэтажное здание, которое находится почти напротив «Дворца Красного моря». Когда в свое время это здание перестроили и превратили в тюрьму, никто не захотел демонтировать оставшиеся здесь писсуары и ванны. Вероятно, заключенным все это казалось сначала довольно забавным. Но потом писсуары засорились, очевидно уже давно, потому что они были полны доверху. И ванны заменили заключенным писсуары, но наша пока что была заполнена лишь наполовину.

Температура воздуха здесь колеблется между 35 и 50 градусами жары, так что вы можете себе представить, каким чистым воздухом мы дышали.

Прежде чем полицейские из Мекки сдали нас своим коллегам из Джидды, они заставили нашего шофера уплатить им шестьсот риалов за то, что они охраняли нас всю дорогу до самого моря.

В джиддской тюрьме мы провели шесть дней, и если не считать некоторого беспокойства за свою жизнь, то можно сказать, что чувствовали себя недурно, во всяком случае значительно лучше, чем в Мекке, все это благодаря гениальной способности Эйка приспосабливаться к самым невероятным обстоятельствам.

Ему удалось известить своего слугу Кабу о том, где мы в данный момент находимся, и Каба ежедневно носил нам еду, которую готовил на кухне у Эйка.

С первого же дня нашего пребывания в здешней тюрьме Эйк пытался установить контакт с королем Саудом, но ему удалось это лишь в самом конце недели, ибо король находился в одном из своих гаремов и не желал, чтобы его беспокоили. Наконец тюремные власти получили приказ немедленно освободить обоих европейцев и шофера. Кроме того, в своем послании король выражал чрезвычайное удивление по поводу того, что его «старый друг Эйк после стольких лет пребывания в Саудовской Аравии в силу несчастного сплетения обстоятельств вдруг очутился под стенами Мекки». На этот раз король сумел помочь нам, но Эйк не должен повторять подобных шуток.

Одновременно мы узнали, что полицейские, которые столь победно препроводили нас в меккскую тюрьму, сами попали за решетку. Вместо того чтобы отправить неверных как можно дальше от священного города, они провезли нас по его улицам. А те, кто хотели отпустить нас, но не сумели отстоять свое мнение, отделались легким испугом: в течение трех месяцев они будут работать, не получая жалованья.

И вот я здесь, — закончил Хедендаль свой рассказ. — Целых два года я вел борьбу за воду. Теперь мне придется бороться с властями. Они доказывают, что я не выполнил условий контракта и не закончил своей работы. Либо я должен продолжать искать воду, либо не получу своих денег.

Потом Хедендаль пожелал нам доброй ночи и лег спать.

Больше я его не видел, так как через несколько дней уехал из Саудовской Аравии.

В последний раз я укладываю в чемодан свое арабское платье, и при благосклонном содействии двух здешних принцев, свободных от предрассудков, мне удается пронести через таможню аэропорта все сумки с кинолентами и фотопленками.

Я сижу в самолете, а в башмаках моих все еще поскрипывает песок Аравийской пустыни, и потом несколько недель подряд я вытряхиваю его из кинокамер, фотоаппаратов и прочего дорожного снаряжения.

Но из Саудовской Аравии я увожу не только прах пустыни, но и желание понять, как в дальнейшем будет развиваться эта удивительная страна, каким образом она совершит прыжок от феодального общественного уклада к современной цивилизации.

Когда я сижу и выдуваю песок из своих фотоаппаратов, нередко мне вспоминаются две очаровательные принцессы. Я вижу их взволнованные глаза, сверкающие за черной чадрой. И тогда я думаю о добрых друзьях, которых нашел в Саудовской Аравии.

Не рассердятся ли они на меня, когда прочтут, что я написал о работорговле, о варварской системе наказаний, которые существуют в их стране? Не подумают ли они, что я отплатил им черной неблагодарностью за тот риск, на который они шли, помогая мне заглянуть за аравийскую чадру?

Нет, я уверен, они поймут меня правильно. Поймут, как важно для быстрейшего развития их страны, чтобы стоящие перед нею проблемы стали достоянием гласности.

В Саудовской Аравии переход от черного средневековья к современной демократии не сможет совершиться, как в европейских странах. Здесь до сих пор живет варварство в таких же самых формах, в каких оно существовало еще в незапамятные времена. Тем не менее в стране есть прогрессивные силы, которые стремятся повысить культурный уровень и благосостояние населения, и определенные результаты уже достигнуты.

В течение многих столетий страна была совершенно изолирована от всего остального мира. С фанатической ненавистью воины аллаха истребляли всех иноверцев, и сама природа воздвигла перед чужеземцами непреодолимые преграды в виде раскаленной солнцем пустыни и голых горных массивов.

Технический прогресс в значительной мере уничтожил эти преграды, и ликвидация географических барьеров в свою очередь способствовала уничтожению культурной изоляции. В «Китайской стене», ограждавшей Саудовскую Аравию от всякого проникновения извне, была пробита брешь, и страна вступила в новую фазу своего развития. Если все ее прошлое было историей войн и бессмысленного кровопролития, то будущее за освоением пока еще мертвых земель, что позволит создать ее населению мало-мальски сносные условия существования.

История династии Саудов — это история становления современной Саудовской Аравии. Впервые мир услышал о Саудах в 1737 году, когда саудийцы были еще довольно слабыми в военном отношении, однако первый Сауд был крупным завоевателем и ревностным защитником ислама, его политическая и религиозная деятельность имела огромное значение не только для Саудовской Аравии, но и для всего арабского мира.