Фритьоф Нансен - Через Сибирь

Если же река относительно узкая, но глубокая, это не так заметно, ибо нет особой разницы в скорости течения на всей её ширине. Однако если речь заходит о такой большой и полноводной реке, как Енисей, разница между берегами резко бросается в глаза, а разрушение берега происходит очень быстро из-за его мягкости и рыхлости.

Твёрдых пород тут практически нет, везде песок и глина. Во многих местах я видел горизонтальные обвалы берега — так разрушаются эти материалы. Большая часть песка и глины осталась здесь с недавних, с точки зрения геологов, времён — когда тут было дно морское. В этих местах очень много останков морских животных, которые свидетельствуют об этом. Затем море отступило (или поднялось дно?), и ранее покрытые водой равнины выступили на поверхность. В некоторых местах эти равнины и в наши дни покрыты речными отложениями.

Кое-где глина удивительно тёмного цвета. Похоже, такой оттенок ей придаёт уголь или торф. Но последнее менее вероятно.

На всём протяжении Енисея по его берегам раскиданы валуны — иногда очень большие, в половину роста человеческого. На обрывах, наверху, таких валунов практически нет — то есть их не видно выше уровня половодья. Зато очень часто они попадаются на отмелях у самой воды. Не видел я валунов и «внутри» обрыва, поэтому у меня нет оснований предполагать, что они были вымыты водой из земли. Значит, камни попали сюда в позднейшие времена. Примечательно, что их больше у восточного — правого — берега.

Некоторые из них очень угловатые и похожи на обломки утёса или скалы, как будто были принесены сюда во время ледникового периода. Другие явно отшлифованы водой. Но не до такой степени, как бывает отшлифована галька. Я могу найти лишь одно удовлетворительное объяснение их появлению здесь: камни принесены сюда речным льдом, по крайней мере самые крупные из них. Однако некоторые экземпляры такого размера, что трудно представить, как их тащило льдом. Некоторые глыбы, как я уже говорил, почти достигают высоты человеческого роста. Тут надо вспомнить, что лёд может притащить и не такие грузы, особенно весной, во время ледохода, когда из льдин вырастают настоящие торосы, которые стремительно уносит вниз бешеное течение. Именно в это время лёд может сдвинуть с места практические любые «грузы» и протащить их по дну или по берегу на некоторое расстояние. И если за один ледоход камни сдвигаются на небольшой отрезок, то с течением лет они могу преодолеть большое расстояние. Более мелкие камни, вмёрзшие в лёд, потоком во время половодья может унести сразу очень далеко. Откуда эти камни притащил лёд и какой именно путь они проделали, сказать не могу, поскольку у меня не было возможности исследовать их геологическую природу, а также вообще заняться изучением имеющихся здесь пород. Однако могу утверждать наверняка, что их принесло издалека, поскольку на большом отрезке верхнего течения Енисея горных пород не встречается [68].

Даже местное население считает эти громадные глыбы чуть ли не чудом и никак не может объяснить, откуда они тут взялись. Миддендорф пишет, что ниже Дудинки, не очень далеко от Енисея, лежит просто фантастических размеров камень, которому самоеды приносят жертвы, потому что, по их словам, «камень столь огромен, что никто, кроме Творца, не мог его принести в тундру». Это очень напоминает наши норвежские верования: все громадные камни в горах разбросаны великанами, или йотунами.

Прекрасное солнечное утро. Голубое ясное небо. Как же хорошо и почти жарко сидеть на солнышке на палубе парохода!

Почти незаметно по мере продвижения на юг по берегам прибавляется деревьев. Наконец показывается настоящий лес. Деревья, конечно, невысоки и довольно тоненькие, но это всё-таки лес из лиственницы и совсем небольшого количества ёлок. Встречаются и берёзки, но уже успели совершенно пожелтеть. Осень здесь начинается очень рано.

Лес, в который мы постепенно вплываем всё дальше и дальше, один из самых больших во всём мире. Он простирается от Енисея и до чернозёмной полосы и степей на юге, значительно южнее Байкала. То есть по прямой линии его протяжённость более 2000 километров с севера на юг. С запада на восток он идёт от Уральских гор до Тихого океана и Камчатки, то есть на протяжении 6000 километров. Сплошной лесной ковёр зовётся тайгой и прерывается лишь множеством широких и медленно несущих свои воды рек.

Что за бесконечные, однообразные, слегка холмистые равнины с низменными берегами рек и речушек! Вначале они совсем белёсые, лишь кое-где поросшие мхом и кустиками жидкой травы на дальнем севере и в тундре на востоке. Потом кое-где появляются ивовые заросли, которые сменяет смесь ивы с ольхой, а затем появляется низенький березняк. Чем дальше идёшь вверх по реке, тем гуще становится лес, но кругом всё то же однообразие природы. Однако в этой неизменности есть своя привлекательность. Мысли свободно парят на ровных широких долинах, и вслед за кочевниками хочется начать свободную и независимую жизнь на бескрайних просторах.

В тайге и тундре есть своя поэзия, свои тягучие мысли и свои светлые мечты, а круговорот жизни особенно заметен в прекрасной сибирской природе: это яркая зелень весенних и летних лесов, синь озёр и речных просторов, багрянец и золото осени, белоснежный саван зимы, залитый днём сверкающим золотом солнца, а ночью освещённый мерцающим сиянием луны, свирепые морозы и ужасающие бураны, сменяющиеся очередным пробуждением природы весной, журчащие под снежным покрывалом ручьи, прилёт птиц длинными вереницами с юга, тысячи и миллионы гусей, уток и куликов!

В девять вечера мы встаём на якорь в непроглядной тьме у села Султановского. На карте оно обозначено как Половинное, что, верно, означает середину пути между двумя пристанями.

В темноте я слышу шум леса, знакомый и привычный мне с детства. Господи, как будто я очутился дома! Вновь слышу я вечный шум леса…

Воскресенье, 7 сентября.

Всё дальше и дальше идём мы на юг. И вот уже на берегах видим мы пасущихся лошадей и коров, как будто мы вновь в далёкой родной Норвегии.

Лес всё так же состоит из лиственницы и ели, а кое-где желтеет березняк, хотя местами видны и пурпурные кроны осин, а кое-где и алые гроздья рябины. Кругом всё такие же ровные долины и крутые берега реки, однако по мере удаления от севера они становятся всё ниже и ниже. Восточный берег не более 20 метров высотой, а западный и того ниже. Лес нельзя сказать чтобы густой и высокий, но просто бесконечный по обе стороны реки.

Мы бросили якорь уже в полдевятого вечера у Сушкова (67°06' северной широты). В темноте сошли мы на берег поздороваться и поговорить с хозяевами единственного тут дома. Это оказалась одна из почтовых станций, расположенных вдоль Енисея. Дома оказалась только хозяйка с двумя старшими детьми и совсем маленькими карапузами. Мужчины отправились на рыбную ловлю.