Юлия Власова - Упавшие как-то раз

Мы с Пуаро, верным моим скотч-терьером, как ни в чем не бывало, бороздили просторы небес и мирно покачивались в гондоле воздушного шара, когда внезапно лопнул один из стропов.

— Держи его, да покрепче. А то свалимся, — со знанием дела сказал Пуаро, важно поведя мордочкой.

Пуаро заговорил?!

Я вытаращила глаза, но не тут-то было. Нас тряхнуло раз, другой. Мой длинный голубой шарф зацепился за крюк на краю корзины, а саму меня отнесло к противоположному борту, где я, недолго думая, ухватилась за оторвавшийся канат.

Пуаро заговорил! Уму непостижимо. Ведь всегда бегал этакой взъерошенной собачонкой, грыз кости и вынюхивал следы кошек. Но так было в Париже, откуда мы вот уж три дня как улетели. Погрузив в гондолу недельный запас провизии, я сказала доброй Франции «прощай» и была такова. Заядлые путешественники и коллекционеры двадцать первого века — что с нас возьмешь? Пуаро, которого я выкупила у одного склочного торговца года два тому назад, вполне разделял мою страсть к долгим скитаниям, несмотря на то, что одобрение свое он выражал исключительно заливистым лаем. Мне казалось, мы понимаем друг друга. По крайней мере, так я считала до сего дня. Пуаро, этот маленький черненький щенок, обрел дар человеческой речи — и тотчас сообщил мне, что мой шарф никуда не годится, посоветовав выкинуть его на помойку. Ух, как я разобиделась!

— Сперва помойку сыщи, а уж потом и критикуй.

Тут шар накренился под порывом ветра-забияки, и Пуаро вцепился зубами в первое, что попалось на глаза, — в индикатор температуры. Индикатор приказал долго жить, а я с ужасом почувствовала, как мои ноги отделились от дна корзины. Под нами — я увидала мельком — расстилалась бурая равнина с желтыми и красными факелами деревьев. Типичный октябрьский пейзаж. Хороши же мы будем, если приземлимся неподалеку от какого-нибудь Марселя или Ниццы! А ведь туристическая фирма не только шар, но и визу нам обеспечила… И пунктом нашей первой остановки должен был стать Мадрид — никак не захудалая французская деревушка.

Точно в подтверждение моих пасмурных предчувствий, где-то наверху, из лавсанового купола, со свистом начал выходить воздух. Пробоина! Аэростат снова подпрыгнул — я надеялась, не затем, чтоб исполнить сальто-мортале. Пуаро выругался на жаргоне, какой он не единожды слыхал на берегах Сены, и, за неимением надежной опоры, ухватился острыми зубками за край моей штанины. Нас швыряло и так, и сяк, мотало из стороны в сторону и, наконец, основательно припечатало к земле. Чудом остались целы.

Когда я, потирая копчик, выбралась из-под увесистых останков шара, Пуаро уже бегал по жухлой осенней траве и деловито принюхивался. Оказалось, он считал себя настоящим детективом и никогда не смирился бы с ролью простой ищейки, которая только и делает, что рыщет по лесам в поисках лисьих нор. Покончив с обследованием местности, он сообщил, что весьма доволен своей кличкой, и даже похвалил меня за то, что я некогда читала ему детективы Агаты Кристи. Теперь он точно станет таким же, как великий сыщик. А как он гордился своей накидкой в красно-синюю клетку и английским кепи с прорезями для острых ушек! Не скрывая презрения к моему голубому шарфу, он сделал упор на то, что мне тоже следует обзавестись клетчатым костюмом. Длинные шарфы, сказал он, не к лицу искательнице приключений. Я благополучно игнорировала его выпад. Удостоверившись, что от воздушного шара остались лишь «рожки да ножки», а короб с провизией исчез, точно у него выросли крылья, я в расстроенных чувствах уселась на побитую ржавчиной траву.

— Попали мы с тобой в переделку… — протянул Пуаро, почесав за ухом. — Но не волнуйся: раз я с тобой, непременно выпутаемся.

По правде говоря, на него я особых надежд не возлагала. Следопыт из него был неважный, лаял он слабо, так что шансы на спасение в этакой глухомани — а занесло нас, разумеется, в глухомань — были невелики.

— А ведь конструкторы уверяли, что шар сделан на совесть, — досадливо фыркнув, сказал щенок.

— Может, и на совесть, да только, видать, совесть у них сплошь в заплатах, — кисло отозвалась я. — Когда вернемся домой, непременно потребую возмещения за моральный ущерб. То есть, если вернемся…

Мало кто не знаком с предысторией нашего полета. Авантюристы до мозга костей, мы прославились на весь Париж. О наших путешествиях писали в газетах, о них несмолкаемо вещало телевидение. Рассказы о наших причудах не сходили с уст, а молва о нас как о любителях экзотики и экстрима разошлась даже по городским окраинам. Наши лица — вернее, мое лицо и потешная мордочка Пуаро — красовались на рекламных проспектах и журнальных обложках турфирм. От нас ожидали новых подвигов и свершений — как тут ударить лицом в грязь?

«Позапрошлой весной, — гласила статья на передовой странице „Le Monde“, — Жюли Лакруа с неизменным своим спутником, псом по кличке Пуаро, преодолела расстояние в пять тысяч миль всего за неделю — и это в обычном городском автомобиле!»

«В прошлом году, — передавала другая, вычурная статейка, — эти бесстрашные оригиналы пересекли Индийский океан на бальсовом плоту, отбыв из Мадагаскара и высадившись у мыса Стип-Пойнт».

Следующим нашим достижением должен был стать полет над Европой длительностью в восемь дней, и нам пророчили столь же грандиозный успех, что и в предыдущих наших предприятиях. Однако судьбе вздумалось сыграть с нами злую шутку. Впрочем, с кем не бывает! Приземлились-то мы всего-навсего на суходол, благо — не в лес, откуда выбираться одни хлопоты.

«Взбодрись, Жюли, — сказала я себе. — Еще не всё потеряно. Через день-два тебе предоставят новый шар, и ты снова поднимешься в облака».

Внезапно Пуаро насторожил уши:

— Кто это к нам пожаловал? — ощерился он.

За купами гнутких деревец чужака было не разглядеть, но голос его сразу показался мне притягательным.

— Эй, мадемуазель, вы не ушиблись? Может, за доктором послать?

— Покорнейше благодарю, но в докторе нужды нет, — успокоила я всё еще невидимого собеседника, решив во что бы то ни стало быть вежливой и легонько пихнув ногой Пуаро, чтоб не рычал.

— Я вас издали заприметил, в бинокль, — с одышкой проговорил незнакомец, появляясь наконец из-за высокой стены ярколистого падуба. Его блестящий черный цилиндр и широкий плащ-накидка с фиолетовой подкладкой сразу бросились мне в глаза. Экий эксцентрик, не хуже нашего — вырядился ведь точно на парад! Ни в Париже, ни за его пределами не встречала я подобных личностей.

Незнакомец снял шляпу, поклонился и уже хотел было поцеловать мне руку, но я вовремя ее отдернула. Вишь еще чего не хватало! Ничуть не смутившись, однако, он с улыбкой обратился к моему несмышленому питомцу, заведя с ним речь на чуждом для меня наречии. И примечательно, что Пуаро всё уразумел — довольно пространный его ответ не только не развеял моих сомнений, но лишь усугубил их, приведя меня в полнейшее замешательство.