Сергей Кондратьев - Необычные случаи на охоте и рыбной ловле

Удовлетворив таким образом свою любознательность, я перестал делать подробные измерения и теперь подсчитываю в улове только количество рыб по видам и общий его вес, делая исключения лишь для особо крупных экземпляров.

Мне было очень приятно перестать чувствовать себя оригиналом, когда я узнал, что и «созерцатель», «поэт природы», С. Т. Аксаков педантично занимался подобными подсчетами. Вообще во всем, что касается рыбной ловли, я вполне сочувствую вкусам этого внимательного, осторожного и неторопливого исследователя рыбьих нравов.

Еще один вопрос: как примирить охотничью страсть с гуманизмом?

Можно, конечно, и не отвечать, сославшись на то, что понятия гуманизм, гуманность уже по самой этимологии слова связаны только с человеком.

И все-таки отмолчаться нельзя. Ведь говорим же мы о «гуманном отношении к животным».

Вопрос этот занимал и даже тревожил многих мужчин. Будет и впредь тревожить. Вспомним хотя бы Тургенева, Льва Толстого, Пришвина.

Всякий испытывает потребность быть гуманным, и как тут не задуматься охотнику, если он с наслаждением дикаря сшибает тетерева и внимательно насаживает на крючок плотичку, намереваясь приманить щуку. Ведь это уже не только убийство, но и пытка.

Напрашивается вывод, что охотники и рыболовы — дегенераты, рабы атавизма.

Однако, приглядевшись к ним, замечаешь, что в житейских отношениях они ничуть не хуже прочих людей. Более того, среди них очень трудно встретить сухого, черствого, расчетливого человека. А как нежно они бывают привязаны к домашним животным, особенно к собакам! Мне, например, не приходилось встречать злых охотников или злых рыболовов. Паустовский тонко заметил: «Рыбная ловля развивает добродушие и болтливость».

Следовательно, предыдущий вывод поспешен.

Как же быть?

Очевидно, примириться с тем, что перед нами одно из присущих людям противоречий, которыми они так богаты. Уладить этот внутренний конфликт путем рассуждений вряд ли возможно, к каким бы хитрым софизмам ни прибегать.

Вот свежая иллюстрация к этой мысли. Совсем недазно я с удовольствием прочитал живой, остроумный очерк Ванды Василевской «Что, как и на что», помещенный в ноябрьском номере (№ 47) «Огонька» за 1955 г. Автор делится впечатлениями о рыбной ловле на Днепре близ Киева. Ловила она с друзьями разных рыб, разными способами и на разные приманки. Не соблазнится ли сом пиявками? Надо испытать. Добыли пиявок — они иногда присасываются под водой к лодкам.

Теперь приведу несколько фраз автора: «Четыре великолепные пиявки. Впускаем их в бутылку с водой, обвязываем горлышко марлей, чтобы бедненьким было чем дышать. Завтра пойдем ловить сомов: сом, по рыбацким рассказам, обожает пиявок». Слово «бедненьким» выделил я и вполне уверен, что талантливая писательница употребила его совершенно искренне (хотя пиявки вряд ли оценили ее заботу). И вот «бедненькие» кровопийцы вскоре будут насажены на крючок той же заботливой рукой.

Может быть, я и хотел бы иметь аквариум с золотыми рыбками или ершами и кормить их два раза в день, но, смотря в прошлое, я с благодарностью вспоминаю жадных щук, прямолинейных окуней, вертлявую плотву, быстрых хариусов, трусливых лещей, стремительных форелей, бешеных кумж, вечно прекрасную оправу их бытия и при этом ничуть не раскаиваюсь-закоснелый грешник! — в уничтожении десятка тысяч жизней.

Прошлым летом я отдыхал в деревне на берегу светлого просторного озера. Озеро это находится в Калининской области, но название его я утаю: боюсь завистников и любопытных людей. Там живет замечательный трехцветный котик, кот-рыболов, о котором речь впереди.

Я очень люблю ловить рыбу и предпочтительно на поплавочные удочки. На донные удочки ловить не так весело, а охота со спиннингом хлопотлива: ходи да ходи. Конечно, что кому нравится, но я стою за поплавочные удочки, и уж если говорить до конца, то за удочки с перяными поплавками.

Каждый год, обычно во второй половине лета, я уезжаю из Москвы куда-нибудь на озеро или реку, выбираю в небольшой тихой деревне немноголюдную избу с приветливыми хозяевами, и по возможности без клопов, и водворяюсь в нее со своим нехитрым рыбачьим скарбом.

В прошлом году я поселился у бабушки Агафьи в одном колхозе.

Жаль, что вы не знаете бабушки Агафьи. Дай бог всякому такую бабушку! Сухонькая, сгорбленная, приветливая, трудолюбивая и рассказывать мастерица. У нее чистая просторная изба с двумя горницами. Кроме того, своя лодка, большая и не тяжелая на ходу. А дом стоит на самом берегу озера, названия которого вы так и не узнаете.

Бабушка Агафья живет одна. Старик умер, дочки повыходили замуж в окрестные деревни, а сын решил вкусить городской суеты; при мне и уехал. Остались у бабушки корова с телкой, овца с ягненком, шумливая куриная семья и большой пепельно-серый кот, не котик-рыболов, а обыкновенный меланхолического темперамента глупый кот, о котором я больше говорить не буду.

Итак, я поселился у бабушки Агафьи и сразу же погрузился в однообразную, но приятную рутину летнего отдыха. Погода стояла жаркая и сухая. Озеро пахло водорослями и лениво млело в пологих берегах. В июле ночи еще коротки, но уже задолго до рассвета, наскоро проглотив кринку молока, я копошился у лодки, нагружая ее потертыми, но исправными орудиями производства. Тут были три удочки и четвертая «щучья» с большим поплавком и крепкой лесой, банка с червяками, подсачник, коробка с запасными крючками, лесками, грузилами и разной мелочью, прикормка и ведерко для рыб, черпак, старый пиджак на случай дождя и вместо якорей два тяжелых камня на длинных веревках.

Озеро дымится в предутренней мгле, а рыболов уже сидит на выбранном месте, раскинув свои удочки, и напряженно всматривается в еще плохо различимые поплавки. Лучший час охоты! Проспишь его — потеряешь половину удовольствия и добычи.

Вот поднимается солнце. В эту минуту оно похоже на только что начищенный самовар бабушки Агафьи. Проходит час, два, три — становится тепло, потом жарко, клев ослабевает. Рыба уходит к берегу, в тень лопухов и горошницы. Пора подвинуться за ней, переменить место. Но вскоре и сам рыболов начинает подумывать о тени; от зноя и сверкания воды клонит ко сну — время ехать домой. Солнце пылает как печь. Вот-вот все озеро и бесчисленные рыбы в нем превратятся в громадный котел с ухой.