Луи Жаколио - В трущобах Индии

— Это изумительно по своей ловкости и смелости! — прошептал вице-король.

— Я не кончил, милорд, — с гордостью отвечал ему туг. — Мы сделались властителями, но ежемесячные выборы должны были нас один за другим перемещать в менее деятельных членов Совета Семи. Надо было устроить так, чтобы факиры не успели раньше времени узнать наших четырех коллег и в первую же ночь нашего пребывания во дворце четыре наших родственника заменили собою тех, которые мешали нам. Таким образом я очутился во главе Трех и Семи и мог распоряжаться советом по своему усмотрению… Понимаешь теперь, как мне легко выдать тебе весь верховный совет, если только мы придем с тобою к соглашению? Ты сделаешь вид, что захватил нас врасплох, разыграешь величие души, дав нам амнистию с условием уничтожить общество, повесив предварительно браматму, если только он еще существует, и таким образом прославишься тем, что уничтожил знаменитое общество «Духов Вод»! А ведь этого не могли сделать никакие власти в мире… Без Совета Семи и браматмы ничто больше не может восстановить его.

— С каким удовольствием повесил бы я, с разрешения вашей милости, такого негодяя! — не то серьезно, не то шутливо заметил Ватсон.

— Полно тебе, сэр Ватсон, — отвечал дерзкий мошенник, — не будь смешон! Посчитай-ка число людей, которых вы, англичане, расстреляли или повесили под предлогом ваших репрессий… Разве народы цивилизованные убивают своих пленников, жгут деревни, режут женщин, детей и стариков, как вы делали, когда весь народ сложил свое оружие?!.. Два миллиона людей по вашим спискам исчезли во время этих жестоких преследований, и все по твоему распоряжению, сэр Джон Лауренс, и по твоему, сэр Ватсон. И без всякого страха! Вы и до сих пор еще продолжаете преследовать Нана-Сагиба и общество «Духов Вод», которые сегодня, завтра, через две недели, быть может, подадут новый сигнал к восстанию, — и на этот раз, могу заверить вас, вся Индия ответит на зов своих вождей, начиная от Коморина и до Гималаев… Когда же я, чтобы предупредить такую катастрофу, которая ближе, чем вы предполагаете, жертвую семью людьми, мешающими исполнению моих планов, вы не прочь обращаться со мной, как с обыкновенным убийцей… Ты смешишь меня, сэр Ватсон, с твоею британской совестью… Знайте оба, что мы нашли все уже подготовленным нашими предшественниками для будущего восстания и что, находясь под наблюдением браматмы, мы вынуждены были продолжать начатое дело, чтобы не возбудить ничьего внимания и не навлечь на себя подозрения. Сегодня ночью состоялось в самом Беджапуре собрание из пятисот субедаров общества, которым поручено проповедовать священную воину во всех провинциях, и даже вполне определенный день назначен для восстания. Дней через двадцать, сэр.

Джон Лауренс, двести пятьдесят миллионов индусов восстанут за свою независимость под предводительством Нана-Сагиба, четырех раджей юга и браматмы Арджуны — и молите тогда своего бога, чтобы Сердар не присоединился к ним! Ты смеешься, сэр Джемс Ватсон?

— Мы пошлем им Гавелока, — отвечал начальник полиции. — Хоть вы и превосходные заговорщики, но и нам вот уже несколько месяцев известно, что Индия готовится возобновить борьбу.

— Гавелок! — воскликнул туг. — Что сделает ваш лучший генерал против тысяч фанатиков, которые надеются получить сваргу, защищая веру своих предков?

— Этот человек прав, Ватсон, — заметил вице-король. — Если бы я в течение этих шести месяцев не был так слаб, чтобы слушать ваших советов о милосердии, то Декан, наказанный военными судами через десятого виновного, терроризованный казнями, не думал бы о восстании… Теперь поздно, и нам ничего не остается, как следовать советам Кишнаи. Только арест Нана-Сагиба и полное уничтожение общества «Духов Вод» могут спасти Индо-британскую империю.

— В добрый час, милорд! Ты верно понял положение: голова прочь и члены теряют деятельность.

— Каким образом ты доставишь нам Нана-Сагиба?

— Дислад-Хамед, ваш шпион…

— Как! Ты знаешь?

— Нет ничего неизвестного Духам Вод… Вашему шпиону, которого я прошлую ночь спас от наказания, заслуженного всеми изменниками, поручено передать о результате совещания жемедаров потомку набобов Дели и привести его с собой под предлогом, что нам необходимо посоветоваться вместе с ним о дальнейшем ходе дел. Он сегодня же ночью отправляется на Малабарское побережье с моими инструкциями, и дней через десять Нана-Сагиб прибудет секретно в Беджапур… Как видите, план настолько искусно придуман, что ничего нельзя ждать, кроме успеха.

— А какую цену назначаешь ты за свое содействие? — спросил сэр Лауренс.

— За поимку Нана-Сагиба — награду тростью с золотым набалдашником, какая дастся раджам, а за поимку Семи членов Верховного Совета — титул мирасдара с придачей в десять тысяч райотов, и не только мне, но всем потомкам моим мужского пола. Все Семь, в числе которых нахожусь и я, должны, разумеется, получить прощение в награду за согласие на уничтожение общества, и должна быть амнистия эта дарована всей Индии, включая сюда Нана-Сагиба и четырех раджей юга.

— Мы согласны, — отвечал сэр Джон Лауренс после нескольких минут размышления, — с условием, что амнистией будет дарована жизнь Нана-Сагибу, но я буду иметь право без нарушения данного слова отправить его в Ботанибейскую колонию для преступников, которая находится в Австралии.

— Я прошу только пощадить жизнь Нана, дальше ты можешь делать с ним что хочешь. Я прошу также хранить в величайшей тайне все это дело. Я укажу вам в надлежащую минуту место, где мы соберемся на совещание вместе с Нана-Сагибом, и ты наравне со всеми арестуешь нас. Затем, когда я сделаюсь принцем, я не хочу, чтобы имя мое до скончания века считалось бы в Индии именем изменника.

Вся земля Индии принадлежит властителю, который разрешает пользоваться ею райотам, то есть земледельцам, за известную годовую плату. Когда раджи желали вознаградить своих любимцев, они давали им титул мирасдара и известное количество райотов, десять, двадцать, сто, тысячу.

Мирасдар платил ему должную сумму за землю, которую обрабатывали райоты; все же, что получалось сверх этой суммы, принадлежало ему. Райоты не были рабами, приписанными к земле, и если находили требования мирасдара слишком тяжелыми, то могли отказаться от уплаты и идти жить в другое место. Но несчастным так трудно бывало отказаться от земли, которую с незапамятных времен обрабатывали их предки, и от дома, где они родились и где родились их дети, что они в большинстве случаев исполняли все требования мирасдаров.

В плате, установленной обычаем, преобладала десятая часть, отсюда «закон десятины», принесенный в Германию и Галлию нашими предками индо-европейцами. Английский крестьянин до сих пор еще живет под гнетом таких условий; он только пользуется доходами с земли, которую обрабатывает, и требования лордов, этих британских мирасдаров, бывают подчас таковы, что несчастному земледельцу приходится бросать землю, которую предки его обрабатывали в течение семи, восьми столетий.