Бенгт Даниельссон - Счастливый остров

Две недели мы бродили по залитому солнцем песчаному берегу, ловили рыбу, купались в прозрачной лагуне, пели и плясали вместе с веселыми, радушными полинезийцами, которых, казалось, печалило лишь одно: что мы скоро их покинем.

…Когда мне становилось невмоготу в суете большого города, когда холод и сырость наших широт пронизывали до костей, я вспоминал солнечный остров, где люди казались такими счастливыми, а жизнь — такой бесхитростной. Память рисовала чарующие картины, в душе рождалась мечта об ином, лучшем мире, но разум спешил возразить, что даже в Полинезии жизнь не может быть такой простой и беспечной, как это показалось нам во время короткого пребывания на Рароиа. Мы видели Рароиа в праздник; наши впечатления были слишком поверхностными, чтобы по ним судить о повседневном быте на атолле.

Люди, которые провели на полинезийских островах не один год, рассказывали удручающие истории о вероломных туземцах, уверяли, что жизнь там однообразна, тяжела и даже опасна. И все-таки мечта о Полинезии не оставляла меня, и когда мне года два спустя предложили отправиться туда в новую научно-исследовательскую экспедицию, я немедленно согласился.

Приблизительно в то же время пришло письмо Теки и напомнило о давно забытом мной обещании, которому я не придавал никакого значения. В разгар прощального пира на Рароиа, когда музыка звучала особенно упоительно, а венок из цветов у меня на шее благоухал особенно сильно и одуряюще, вождь Тека спросил, не приеду ли я еще. Разумеется, я не замедлил заверить, что вернусь при первой возможности!

Рароиа

Видно, вождь отнесся к моему обещанию гораздо серьезнее, чем я сам, и после двухлетнего ожидания явно не мог уже больше сдерживать свое нетерпение. Вскоре пришло еще одно письмо, где Тека с недоумением спрашивал, почему я не связал до сих пор новый, плот и не вышел в море вместе со своей вахине . В приписке он советовал нам идти через Панамский канал, хотя бы это стоило дороже, так как путь вокруг мыса Горн займет слишком много времени.

Но о поездке на Рароиа не могло быть и речи, как я ни прикидывал. Перед экспедицией стояли совсем другие задачи и цели, требующие постоянных разъездов и перемещений; нет, не видать мне Рароиа…

А письма все шли и шли, и мои мысли все чаще обращались к далекому острову и его радушным обитателям. Чтобы утешиться, я время от времени доставал письма вождя и читал их Марии-Терезе. Конечно, мы смотрели на это больше как на забаву; нас ожидали дела поважнее, чем выполнение необдуманного обещания. Но однажды вечером Мария-Тереза вдруг перебила меня.

— Постой-ка — ты помешался на Рароиа, а меня измучил ревматизм. А что если попытаться до начала экспедиции исцелиться от этих недугов? Отправимся сперва на Рароиа и поживем там, пока остальные члены экспедиции соберутся в дорогу. И язык сможем изучить — это же необходимо!

Разумеется, она была права, и в конце концов мы решились.

Наша программа была предельно проста. Я видел Рароиа в праздник и остался очень доволен. Теперь мы собирались узнать раройские будни, чтобы сравнить их с нашими, сопоставить достоинства и недостатки. Мы не мечтали о райских кущах по той простой причине, что рая не существует даже на Рароиа. Нам просто-напросто хотелось пожить некоторое время в другом краю, в иных условиях, познакомиться с новыми обычаями и воззрениями, чтобы проверить, сможем ли мы приспособиться к ним и оценить по достоинству жизнь раройцев.

Рароиа — французское владение; вместе с остальными островами архипелага Таумоту, а также группами островов Общества, Гамбье (о-ва Мангарева), Маркизских и Австральных атолл входит в административную единицу, именуемую французскими владениями в Океании (Établissements français de l’Océanie). Поэтому мы заключили, что всего правильнее будет достать билеты на французское судно, которое раз в три месяца отправляется из Марселя во французские колонии в Тихом океане.

Мы запросили пароходную компанию и получили весьма любезный ответ, что из-за большого количества желающих, затруднений послевоенного периода, нехватки тоннажа, валютных осложнений, правительственного кризиса и так далее и тому подобное — компания, к сожалению, не может предоставить нам места в каюте, однако если мы тем не менее пожелаем воспользоваться услугами компании (что, разумеется, было бы сочтено за великую честь), то нам следует безотлагательно связаться с главной конторой, каковая с радостью внесет наши имена в список ожидающих, и тогда самое позднее (подчеркнуто) через два года нас поставят в известность — можно ли рассчитывать на палубные места.

Мы безотлагательно решили избрать другой путь, означавший, правда, небольшой крюк, — через Нью-Йорк — Сан-Франциско — Папеэте. Покрыв 10 тысяч километров (и опорожнив почти столько же бутылок кока-колы), мы оказались наконец почти у цели. Отбор снаряжения и прочая подготовка, ожидания в пунктах пересадки — все это заняло немало времени, и когда мы с мостика норвежского парохода «Тур» увидели над горизонтом очертания наиболее крупного из островов Общества, прошло более трех месяцев с тех пор, как мы покинули Гётеборг.

Некий писатель, обладающий большим воображением, утверждает, будто благоухание цветов Таити слышно задолго до того, как увидишь остров. В действительности вы не слышите никакого благоухания, пока судно не причалит к пристани в Папеэте, где вам ударяет в нос не аромат цветов, а затхлый запах копры. Точно так же обстоит дело и со всем мифом о Таити — райском уголке Полинезии. Этот далекий тихоокеанский остров не более дик и нетронут, чем острова Балтийского моря. Западная цивилизация давно уже вторглась сюда и принесла автомобили, кровельное железо, оконное стекло, кинотеатры, венерические болезни, консервы, восьмичасовой рабочий день, политические раздоры и многочисленные прочие блага. Просто удивительно, с каким тщанием таитяне отобрали из нашей культуры все самое плохое и как гармонично сплавили это плохое с извращенными остатками своей собственной культуры.

Не менее основательно, чем сам остров, преобразились так называемые туземцы. Двухвековое общение с моряками, солдатами, служащими колониальной администрации, туристами и иными случайными гостями привело к такому смешению рас, что сейчас, наверное, трудно было бы отыскать хоть одного чистокровного таитянина среди семнадцати тысяч человек, которых относят к коренному населению острова.

Если говорить правду, то единственным «примитивным» на Таити является так называемый отель Папеэте — неуклюжая цементная коробка с двадцатью восемью деревянными стойлами — «номерами», раскрашенными в розовый, зеленый, голубой и серый цвет, и с двумя умывальниками, из которых один охраняется неподкупным псом-великаном сомнительной породы, а второй бездействует.