Бенгт Даниельссон - Гоген в Полинезии

Бенгт Даниелльсон

Гоген в Полинезии

Содержание

 Предисловие автора к русскому изданию

 ГЛАВА I. Мастерская в тропиках

 ГЛАВА II. Полоса удач

 ГЛАВА III. Среди соотечественников

 ГЛАВА IV. Среди таитян

 ГЛАВА V. Женитьба Коке

 ГЛАВА VI. Поворотный пункт

 ГЛАВА VII. На ложном пути

 ГЛАВА VIII. Повторение

 ГЛАВА IX. Унижение и возвышение

 ГЛАВА X. Веселый дом

 ГЛАВА XI. Последнее слово

 ПРИМЕЧАНИЯ

Моей помощнице, Марии-Терезе

Предисловие автора к русскому изданию

Когда в мае 1951 года, через сорок восемь лет после смерти Гогена, я ступил на берег

его последнего пристанища - острова Хиваоа в Маркизском архипелаге, - я и не помышлял

о том, чтобы дерзнуть написать биографию художника. У меня была совсем другая цель, я

приехал на остров заниматься этнологическими исследованиями. Конечно, бывая на

Таити, я часто слышал рассказы о Гогене, но мне и в голову не приходило собирать данные

о столь важных в его жизни полинезийских годах, я был уверен, что все давным-давно

известно и записано.

Сколь основательно я заблуждался, мне стало ясно, когда я в долине Тахауку на

южном берегу Хиваоа, в гуще тропического леса, всего в нескольких километрах от

Атуоны, где Гоген провел два последних года своей жизни, неожиданно нашел большую и

богатую библиотеку. Это замечательное собрание книг принадлежало бывшему учителю,

французу Гийому Ле-броннеку, который, судя по тому, как запущена была его кокосовая

плантация, явно предпочитал культивировать свои литературные интересы. Наряду с

хорошим выбором французской классики и целыми полками этнографических,

исторических и других научных трудов на французском, английском и немецком языках у

моего радушного и сердечного хозяина было на редкость полное собрание книг и

журнальных статей о Гогене.

Листая их на досуге, я увидел, что учитель Леброннек по старой привычке чертил на

полях галочки и вносил исправления везде, где автор допустил ошибку. В разделах,

посвященных жизни Гогена в Атуоне, поправок было столько, что Леброннеку пришлось,

чтобы все уместить, вклеить дополнительные листы. Там где речь шла об элементарных

географических и этнографических сведениях, даже я мог убедиться, как много сделано

грубых ошибок. Объяснялось это очень просто: никто из биографов Гогена не бывал в

Южных морях. Больше того, описывая полинезийские годы Поля Гогена, они опирались

только на его письма и записки, в которых, естественно, люди и обстановка обрисованы

очень бегло и субъективно.

Леброннек (мне удалось уговорить его, чтобы он издал хотя бы часть своих ценных

заметок) никогда не видел Гогена, так как приехал на Маркизские острова уже в 1910 году.

Но в Атуоне я встретил человека, который хорошо знал Поля Гогена - и отнюдь не считал

это привилегией. Речь идет об епископе Маркизских островов, его преосвященстве Давиде

Лекадре, который прибыл сюда прямо из семинарии в 1900 году и до конца жизни остался

верен своей миссии. Рассказы епископа Лекадра и местных стариков показались мне

настолько ценными и интересными, что в своих путевых очерках, озаглавленных

«Позабытые острова», я посвятил Гогену целую главу. Нужно ли говорить, что теперь,

четырнадцать лет спустя, эта глава кажется мне весьма неудовлетворительной.

Вернувшись в 1953 году на Таити, я, по совету Леброннека, познакомился с бывшим

переводчиком и правительственным чиновником Александром Дролле, который очень

подробно и полно поведал мне о первом пребывании Гогена в Полинезии в 1891-1893

годах. Александр Дролле родился в 1871 году и двадцати лет поступил на службу; впервые

он увидел Поля Гогена уже через несколько часов после того, как художник сошел на берег

Таити, и потом не раз встречал, чаще всего у себя дома, так как отец Александра, Состен

Дролле, стал близким другом Гогена.

Мое любопытство разгорелось, и в последующие годы я все свое свободное время

тратил на розыски людей, которые могли бы еще что-то рассказать о Гогене, о его друзьях

и врагах, просто о той поре, когда он жил в колонии.

На рубеже века население Таити и Маркизских островов, особенно европейское

население, было очень малочисленно. Гоген прожил на островах в общей сложности

десять лет, заметно выделяясь среди других своей незаурядностью. Поэтому его здесь

помнят даже лучше, чем в Бретани, где французские искусствоведы собрали бездну

интересных сведений. Все те, кто сообщил мне ценные и достоверные данные, упомянуты

в списке источников. Но одни только устные предания не могут служить прочной основой,

как бы тщательно вы их ни проверяли. И я ни за что не взялся бы за титанический труд,

каким является попытка реконструировать полинезийские годы Гогена, если бы сверх того

не нашел огромное количество куда более полных и надежных сведений в различных

изданных и неизданных документах. Это в первую очередь официальные доклады и

письма, а также судебные постановления и подушные переписи, хранящиеся в

правительственных архивах в Папеэте; это статьи и заметки в многочисленных

колониальных газетах, а также в миссионерских журналах, которые выходили во

Франции; это путевые заметки и очерки; дневники и другие личные документы,

принадлежащие частным лицам; и, наконец, - неизвестные письма из переписки Гогена.

Все использованные источники перечислены в конце книги.

Моей главной целью было:

1. Возможно более всесторонне и точно обрисовать последние двенадцать лет жизни

Гогена, из которых он десять провел в Южных морях.

2. Дать более полное описание географических, культурных и социальных условий на

Таити и Маркизах той поры.

3. В каждом случае попытаться понять и объяснить поступки Гогена, его реакции,

трудности, неудачи и триумфы как результат встречи необычной личности со

своеобразными местными условиями.

Сразу же отмечу, что мне в гораздо большей степени, нежели я думал поначалу,

пришлось пересмотреть принятую до сих пор хронологию; в каждом случае я ссылаюсь на

источник. Далее, многие из самых романтических и героических эпизодов, о которых

можно прочесть в прежних биографиях, не подтверждаются наличными фактами, их мы

вынуждены отнести к разряду мифов или недоразумений. Потеря невелика, Гоген

достаточно велик как художник и интересен как человек, чтобы пленять нас и без ложного

венца.

Что касается творчества Гогена, то я не вдавался в анализ стиля и эстетики по двум

вполне понятным причинам. Во-первых, есть бездна книг, написанных искусствоведами,