Вадим Храппа - Страна аистов

Правда, поговаривают, что когда солдаты уже накинули на шею Шиллеру петлю, чтобы скинуть его с пьедестала, за него вступился некий армейский капитан. Он поведал варварам, что Шиллер написал пьесу «Разбойники» — про партизан. И солдаты с почтением удалились — ломать другие памятники другим поэтам.

Задыхающийся в пределах оборонительного кольца Кёнигсберг наконец прорвал вековую осаду и вышел за рамки крепостных стен. Случилось это западнее Верхнего пруда, у башни Врангель. По иронии судьбы, первой улицей, вышедшей на свободу, была та, что теперь называется Пролетарской.

В Кёнигсберге был построен второй целлюлозный завод, ниже по течению Прегеля. Оставшийся осетр, некогда в больших количествах водившийся в заливе и заходивший в реку, сразу предпочел утопиться.

Кёнигсбергский автомобильный клуб учредил новый вид спорта — гонки на мотоциклах. Тогда же по городу забегали первые таксомоторы.

Началось все это еще раньше — в XVIII веке — с огромной, плохо сколоченной телеги, которую в Кёнигсберге называли «Зеленая Минна». Со стороны это походило на гигантский, выкрашенный в зеленый цвет гроб на колесах, причем неровных и не очень круглых. Венчал сооружение мальчик с фонарем.

Надо сказать, что водителем чудовища был вечно нетрезвый кучер, за которым охотилась кёнигсбергская полиция, отчего езда на «Зеленой Минне» по узким булыжным мостовым города часто напоминала гонки с преследованием по пересеченной местности. Несчастным пассажирам при первых же признаках погони приходилось укладываться на пол телеги и молиться, чтобы она не перевернулась. Именно по требованию этих бедолаг в Кёнигсберге и был создан первый вытрезвитель, поначалу для единственного посетителя — хозяина «Зеленой Минны».

К концу XIX века в Кёнигсберге появились удобные четырехместные конные дрожки с часами, которые отсчитывали по пять пфеннигов за километр. Отличительными чертами этого транспорта был жестяной — белый с черной лентой — цилиндр возницы и обязательное присутствие у него чувства юмора. Острил он, естественно, по-своему, по-ямщицки, и безостановочно, однако людям это нравилось. Это первое, хоть и своеобразное, но настоящее такси было очень популярным у горожан. Потому в 1900 году у него появились конкуренты — дрожки с кучером в черном цилиндре с белой лентой.

Борьба за рынок была жестокой, и победили «черные» — без чувства юмора, зато многочисленные, деловитые и дешевые. Демпингом задавили. Правда, они рано радовались. В начале XX века в Кёнигсберге их понемногу, но настойчиво стал вытеснять автомобиль.

Город приобрел у военных часть сада у Замкового пруда и построил там Штадтхалле — специальное здание с залами для концертов и всяческих общественных мероприятий. Теперь в нем размещается историко-художественный музей. На редкость достойное применение. Другим зданиям Кёнигсберга повезло гораздо меньше.

Тогда же, в 1912 году, перед новым зданием суда была установлена скульптурная группа «Борющиеся зубры», олицетворявшая собой обвинение и защиту.

Перед Первой мировой войной в Кёнигсберге было 10 средних школ для мальчиков и одна для девочек; шесть гимназий, четыре ремесленных училища, несколько частных школ и 28 народных — для малоимущих слоев.

Кроме того, в городе имелись школы для слабоумных детей, для слепых и плохо слышащих и даже народный университет — высшее учебное заведение для тех, кто не мог оплатить свое образование в других вузах.

А в Альбертине к тому времени уже учились 1650 студентов. Помимо прочих культурных учреждений и театров, в городе работало 10 кинематографических залов.

Через 17 дней после начала войны русские войска ступили на территорию Пруссии, однако через две недели оба корпуса российской армии были разбиты фельдмаршалом Гинденбургом. За всю Первую мировую других военных действий в Пруссии не было.

После подписания Германией с большевиками Брест-Литовского мира в Кёнигсберге наконец открылись театры и концертные залы, бывшие во время войны лазаретами.

В том же 1918 году в Германии случилась так называемая «ноябрьская революция». Не обошла она и Кёнигсберг.

По городу, распевая песни, стали шататься шайки бездельников с красными флагами. На своих демонстрациях они учреждали солдатские и рабочие Советы, которые тут же, на площадях, принимались писать законы. Когда законы солдатских Советов не совпадали с законами Советов рабочих, те и другие засучивали рукава и, выясняя истину, приступали к взаимному мордобою.

Все это, впрочем, было бы довольно безобидно, если бы однажды ночью компания пьяных матросов под началом студента-недоучки Шайера не вломилась в дом к командиру кёнигсбергского гарнизона и не потребовала сдать им командование. Командующий струсил и отдал шпагу. Студент Шайер устроился в замке и тоже принялся издавать указы. За два месяца — до марта 1919 года — бурная деятельность красных комиссаров так осточертела людям, что сами рабочие, собравшись на экстренный съезд, постановили провести выборы.

Когда они состоялись, выяснилось, что красные не получили ни одного голоса. В город был вызван добровольческий военный корпус и комиссары, как тараканы, разбежались в разные стороны. Пролетарской революции в Пруссии не получилось.

Остается только добавить, что в западных землях Германии похожие события проходили далеко не так безмятежно, как в Пруссии.

В Версале был подписан договор между Антантой и Германией, завершивший Первую мировую войну. Крайней оказалась Пруссия. Она потеряла 315 000 гектаров своей площади, 116 000 граждан и была отрезана от Германии «Данцигским коридором». Так впервые прозвучало слово «эксклав» по отношению к прусской земле.