Павел Мариковский - В стране каменных курганов и наскальных рисунков

Копии наскальных рисунков, приносимые моими деятельными помощниками, поражают своим своеобразием и необыкновением. Подробнее о них я расскажу, когда обработаю их в городе.

Собравшись кучкой, мы еще раз пытаемся найти поблизости от первого изображения динозавра рисунок второй, тот, где зверь, вытянув свою голову на длинной шее, широко раскрывает рот маленькой головки по сравнению с могучим туловищем. Но наши поиски напрасны, мы ничего не находим.

В общем, наш сбор рисунков достаточен, чтобы составить общее впечатление о Калмакэмеле. Но, честно говоря, ради того, чтобы заснять решительно все, сделать то, что никогда археологи не делали, на этой горе следует пожить едва ли не месяц, и то кое-что ускользнет от внимания. Когда-нибудь это будет сделано, и мне верится в осуществление этого пожелания, и вместе с детальным изучением всех наскальных рисунков станет ясна жизнь наших далеких предков.

Нам предстоит посещение открытого мною ранее крупного и, вероятно, единственного кладбища зороастризма, случайно сохранившегося на поверхности земли и не закрытого ею. Оно расположено на вершине небольшой гряды горы, увенчанной только одним курганом, и состоит из многочисленных кругов, выложенных камнями. Между этими кругами проложены различные, подчас витиеватые полосы-связки также из небольших камней. Заратустровцы по большей части не строили курганы, а закапывали неглубоко от поверхности земли только кости от трупов, помещенные в небольшие глиняные ящички, называемые ассуариями. За тысячелетия эти круги камней закрывались землей и еле выглядывали. Мне удалось их найти только тогда, когда почва случайно оголилась, например, на месте стока воды или от проселочной автомобильной дороги. Таковы были круги близ поселения Кегень. Здесь же на вершине горы, хорошо продуваемой ветрами, круги из камней сохранились на поверхности в своем первоначальном виде. Крайне интересно узнать, почему именно только здесь, в месте, в общем, ничем не примечательном, оказалось это многочисленное захоронение.

Примечательна еще одна находка, найденная на склоне этой же горы. Ниже кладбища я увидел две четкие, отстоящие друг от друга на расстоянии 30–40 сантиметров, линии — следы недолговременного существования большого водоема. Эти следы отстоят на значительной высоте от поверхности воды, примерно на двести-триста метров. Линии-отводы так отчетливы, что не вызывают никакого сомнения. Не оставлены ли они от когда-то бывшего всемирного потока, о котором говорилось у многих народов по меньшей мере восточного полушария и в частности упоминаются в Библии? Сейчас следовало тщательно нанести на план кладбище заратустровцев, а также следы береговых линий большой воды и сфотографировать их вместе с членами нашей поездки.

Для этого нам следовало проехать почти до самых гор устья реки Аягузки, после которого пересечь ее на месте давно существовавшего переезда, где когда-то был хорошо мне известный и теперь отсутствующий деревянный мост.

И вот мы вновь едем вдоль Балхаша, минуя стороной основания больших полуостровов. В одном месте я вижу вблизи от берега полоску длинного, узкого и низенького островка. Место это мне, как и многое другое, хорошо известно. На этом островке всегда любили отдыхать лебеди, утки-атайки и бакланы. Напротив этого островка на берегу располагался удивительный мавзолей, сложенный из плиточного камня песчаника. По форме он походил на юрту с небольшим ходом, который направлен на восток. Его высота около четырех метров, ширина метров семь. Обычно казахи делали обыденные мавзолеи из глины без фундамента. Эти народные мавзолеи отличались друг от друга архитектурой, подчас были небольшими и нередко затейливо устроенными. Они отражали собою своеобразное народное творчество. Сейчас оно потеряло свой самобытный оттенок, и мавзолеи строятся из жженого кирпича с использованием всех современных строительных материалов. Мавзолеи, не защищенные от ветра и дождя, из сырцового кирпича или просто из глины, замешанной с галькой и соломой, недолговременны и постепенно разрушаются. В народе существовало поверие, что, как полагается, память об усопшем постепенно исчезала вместе с разрушающимся мавзолеем.

Одно время я увлекался этими народными сооружениями, украшавшими пустыни, фотографировал их и некоторые нарисовал масляными красками. Шесть таких моих картин приобрел главный музей Казахстана, где они и хранятся. Некоторые картины находятся до сих пор дома, и многие из мавзолеев, увиденные тридцать-сорок лет назад, ныне прекратили свое существование, превратившись в груды камней и глины.

Мавзолей на берегу Балхаша в совершенно безлюдной его части с горько-соленой водой я посещал не раз, путешествуя по берегу и на лодке по этому озеру. На этот раз он исчез. Полностью. От него осталось только несколько крупных камней, ранее лежавших в основании фундамента. Какой-то невежда и негодяй, по-видимому, из состоятельных, не поленился перевезти его камни на нескольких машинах-грузовиках для постройки своего дома или дачи. Разорение мавзолея меня настолько ранило, что мне не захотелось останавливать машину, чтобы усилить горечь от уничтоженной памяти о прошлом. Какой же негодяй осмелился посягнуть на это сооружение, рассчитанное на существование в течение многих тысячелетий!

Ранее я пытался узнать, в честь кого был сооружен этот памятник. Никто не мог мне ответить толком. Только один человек с Лепсинска сказал, что он сооружен в честь какого-то легендарного героя народного сказания, аналогичного Кыз-Жибек, о котором так много сказано в литературе.

У меня сохранилась фотография этого мавзолея, сделанная лет сорок тому назад. На тему этого же сказания я нашел наскальный рисунок в урочище Каскабулак в Таласском Алатау. Он опубликован в одной из моих книг…

Вскоре мы подъезжаем к хорошо известной громадной скале из чисто белого кварца. Пора бы искать место для бивака, солнце уже склонилось к горизонту. Впереди, я хорошо помню, предстоит участок тяжелой дороги, после которой будет сопка с могилами заратустровцев и следы потопа.

В это время, вырвавшись как всегда вперед, Андрей, не спросив совета, круто заворачивает назад и, подняв за собой облако пыли, уносится прямо от Балхаша на север. Ему все время не нравилась извилистая дорога, и он постоянно уверял Владимира о наличии какой-то обнаруженной на карте его навигатора прямой дороге вдоль озера. Нам следовало бы категорически запротестовать против этой самовольщины, но, не желая, также как и я, конфликтовать, мы последовали за ним. И тогда началась глупейшая гонка. Дорога пошла прямо и настойчиво на запад, мы как бы стали возвращаться назад от своего пути, и не было нигде с нее поворота. Нелепейший наш рейд при садящемся за горизонт солнце продолжался долго — не менее двух-трех десятков километров.