Луи Жаколио - Месть каторжника

— А что же еще другое можно вам, Фроле, дать?

— Можно, ибо я богат!

— Доказательство, что вам их часто предлагали…

— Я удовольствуюсь назначением членом Государственного Совета!

— И ничем больше?!

— Бог мой, ну, да! У меня честолюбие скромное! Судья подошел. Внезапно у него явилась какая-то мысль и так овладела им, что он не мог уже ей противиться.

— А если б я даже согласился на вашу сделку, то вы должны понять, что у меня нет с собой в кармане бумаги о назначении членом Государственного Совета и что мне нужно время для того, чтоб пустить в ход связи своих друзей… Это невозможно потому, что чек моего сына мне нужен сегодня вечером, завтра требования возрастут. Мои страдания доставляют вам удовольствие, но ведь мое терпение имеет границы… Я завтра отправлюсь в сопровождении де Жерси во дворец, расскажу все откровенно, буду просить на коленях, и вы увидите, удастся ли мне заткнуть вам рот и спасти моего сына… Итак, если я получу чек сегодня вечером, то сделаю все возможное, чтоб удовлетворить вас, или же позвольте мне уйти!

Фроле понимал, что найденный господином де Марсэ способ непременно удастся, раз деньги были уплачены. Кроме того, произвели бы расследование: узнали бы, что черный слуга португальца сопровождал молодого заместителя к банкирам и к Дампнар-Конти, о чем Поль еще не имел времени сообщить своему отцу, и тогда обвинение показалось бы сомнительным. Затем, подпись была сделана почерком сына де Марсэ без всяких изменений, и показалась бы странным, что банк Миранда сразу уплатил по какой-то фантастической подписи. Благодаря всему этому, дело могло принять совсем другой оборот, и потому предпочтительнее было бы пользоваться тем, что есть. Серьезное обещание де Марсэ являлось еще лишним к тому мотивом и было достаточно ценным, чтоб на нем можно было уже остановиться, таким образом, решение Фроле было быстро принято.

— А кто вам сказал, что вам не возвратят чек сегодня вечером?

— Вы возвратите?

— Да, за простое обещание с вашей стороны.

— Господин Фроле, я забуду все, если вы способны таким образом поправить то зло, которое вы мне причинили, и дам вам слово…

— О, погодите одну минутку! Мне нужно письменное обещание. Я не так наивен… Теперь вы говорите: и мой дорогой Фроле, и то, и другое, а после: Фроле! Что это такое… Ничего не знаю!

— О! Негодяй! Негодяй! — про себя пробормотал старик. — Нет в нем ни капельки сердца, ничего человеческого, кроме оболочки.

И своей судорожно сжатой рукой он схватился за грудь. Еще несколько минут, — и он не в состоянии будет владеть собой… Зверь, в известные периоды просыпающийся в каждом человеке, готов был совершенно овладеть им. Берегись, Фроле, бывают минуты, когда укротитель не может справиться со своими львами!..

Но Фроле ничего не видел!

— Посмотрим это обещание, — проговорил де Марсэ, подходя к нему с ужасающим спокойствием мелкими шагами.

— Это очень просто! — отвечал Фроле. — Вы заявите: чтобы приостановить ход дела по жалобе, пустить которую было вполне в моей власти и которая была принесена на вашего сына по обвинению его в подлоге, вы берете на себя исхлопотать мне назначение членом Государственного Совета в срок до пятнадцати дней.

— И это все?

— Ах, Боже мой, ну да! — отвечал саркастически Фроле. — Я удовольствуюсь этим. Если слово не будет сдержано, то мы пустим в ход документик.

— Ну, пишите! — отвечал старик таким спокойным тоном, что становилось страшно. — Я подпишу!

— В добрый час! Нет ничего лучше, как хорошенько сговориться! — и Фроле, взяв предусмотрительно приготовленный лист гербовой бумаги, принялся писать только что высказанное обязательство.

Де Марсэ так близко подошел к нему, что слегка касался Фроле, как будто для того, чтобы следить через плечо за тем, что писал последний. Он был мертвенно бледен, а его рука медленно и постепенно приближалась к малайскому кинжалу, лежавшему все на том же месте в конце стола… Вскоре он уже коснулся его, схватил правой рукой и быстро поднял его вверх.

— Вот, готово! — проговорил Фроле, громко читая написанное. «Я, нижеподписавшийся советник Кассационного суда, чтоб избежать судебного преследования, которое могло бы иметь место для моего сына, обвиняемого в подлоге… »

— Так умри же, негодяй! — вскричал в этот момент де Марсэ сдавленным голосом!

В то же время кинжал исчез, погруженный в спину Фроле. Удар был нанесен ниже плеча, так что задето было легкое, и Фроле упал, как подкошенный, не успев даже вскрикнуть. Убийца, не теряя времени, завладел чеком и обязательством, только что написанным Фроле, и бросился к двери, противоположной той, которая вела в переднюю, где находились люди полицейской бригады, открыл ее с быстротой молнии и пробежал в коридор, ведущий в канцелярию. Но быстрые шаги слышны в кабинете убитого, если бежать в этот громадный коридор, то его заметят и будут преследовать… Он чувствовал себя погибшим и угрюмо остановился, не зная, что делать… Еще две секунды, — и дверь будет открыта… О, счастье! Он заметил наружную задвижку, которую де Вержен приказал приделать, чтоб воспрепятствовать людям полицейской бригады проходить в коридор, ведущий в его квартиру, и которую де Марсэ должен был отодвинуть несколько минут тому назад, когда он шел к Фроле… Он быстро протянул руку и задвинул засов, как раз вовремя, так как сейчас же ручка у двери повернулась, и чей-то громкий голос крикнул из кабинета:

— Он запер на задвижку! Скорей идите кругом по главной лестнице.

Не торопясь, так как ему нужно было меньше времени для своего пути, чем преследующим, де Марсэ направился к квартире своего зятя. Да и кто бы его посмел подозревать, если даже бы и встретил? Но он все-таки поплел в сторону, противоположную той, куда должны были прийти бросившиеся преследовать убийцу люди полицейской бригады.

Прийдя к квартире зятя, он позвонил с таким хладнокровием, которое удивило его самого… Открывшая ему дверь горничная радостно вскрикнула, ибо старика очень любили все в доме:

— Ах! Это вы, господин де Марсэ!.. Все сегодня в опере!

— Я знаю это, милая, но подожду дочь, представление должно сейчас кончиться! — • И де Марсэ направляется в гостиную, запирая за собой дверь… При помощи лампы он начинает осматриваться: ни одной капли крови на нем, кинжал остался в раке и помешал кровоизлиянию… Пока ему нечего бояться… Он спасен.

Но силы его истощились, и он, дрожа всем телом, упал на диван… Он задыхался.

— Убийца! Я — убийца! — бормотал он.

Но сейчас же ему снова пришлось собрать все свои силы: послышался шум голосов из передней, это вернулись госпожа де Вержен и ее дочь…

Почти в тот же час, когда Поль де Марсэ исчез так странно при проезде через Кожевенную набережную, два каких-то человека подъехали в карете к вилле Палезо и выразили желание поговорить с госпожой Сеген по поручению ее мужа: Поль и молодая женщина в этом маленьком местечке считались мужем и женой.