Франц Бенгтссон - Рыжий Орм

Архиепископ сказал, что такое приятно слышать и что добрые наставники пусть теперь же пойдут их наставить. После чего договорились, что все прибывшие к королю получат серебро сразу после крещения, а в войско у Мэлдона теперь же будет отослана третья часть, оставшееся же — через шесть недель.

Когда встреча окончилась и все вышли, Гудмунду было что сказать Орму в благодарность за помощь.

— Слов умнее мне не приходилось слышать от такого молодого человека, — сказал он. — Ясное дело, ты рожден быть хёвдингом. И для меня большая выгода оттого, что я получу свое серебро немедля, ибо может и так случиться, что с долей многих будет под конец туговато. Оттого я охотно награжу тебя, и когда получу свое, тебе пойдет из него пять марок.

— Я подметил одну вещь, — сказал Орм, — что ты слишком скромен, несмотря на весь твой ум. Будь ты простым корабельным хёвдингом с пятью-шестью кораблями, тогда ты бы мог мне дать пять марок за такую услугу. Но такому прославленному, как ты, далеко за пределами Свейской державы подобное не к лицу, и мне не подобает брать их. Это был бы урон твоему достоинству.

— Может быть, ты и верно говоришь, — согласился Гудмунд. — Как бы ты сам поступил на моем месте?

— Я знал таких, какие дали бы пятнадцать марок за подобную услугу, — сказал Орм. — Так поступил бы Стюрбьёрн. А Торкель дал бы двенадцать. Знаю и таких, которые бы вообще ничего не дали. Но я ничего не хочу тебе советовать, и мы все равно останемся добрыми друзьями, как бы ты ни поступил.

— Непросто человеку самому решить, сколь именно он прославлен, — огорчился Гудмунд и ушел в задумчивости.

В воскресенье все они крестились в большой церкви. Большинство священников хотело, чтобы крещение происходило в реке, как повелось при крещении язычников, но Гудмунд и Орм сказали на это, чтобы никакого купания им не устраивали. Оба они шли впереди, с непокрытыми головами и облаченные в длинные белые одеяния с вышитыми спереди красными крестами; следом шли их люди, тоже в сорочках, сколько их хватило на такую дружину. Никто не снял оружия, Орм и Гудмунд сказали, что они редко расстаются с мечом, а всего реже в чужой стране. Король самолично сидел на хорах, и церковь была полна народу, в числе зрителей была и Ильва. Орм боялся показать ее людям, ибо она казалась ему теперь красивой, как никогда, и он опасался, что ее могут украсть. На это она сказала, что идет в церковь, чтобы поглядеть, как благочестивый Орм будет держаться, когда вода потечет ему за шиворот. Она сидела вместе с братом Виллибальдом, который стерег ее и запретил смеяться над белыми одеяниями, а епископ Поппон был там и крестил, хотя и чувствовал себя скверно. Это он крестил Орма, а епископ Лондонский — Гудмунда, а далее шестеро священников принялись крестить всех подряд так быстро, как только могли.

После крещения Гудмунд и Орм предстали перед королем. Он подарил каждому по золотому кольцу, с пожеланием, чтобы Бог отныне всегда был с ними, и захотел немедля показать им своих медведей, которые стали плясать заметно лучше.

На другой день всем новокрещеным королевский писарь и казначей выдали серебро, и всех охватила большая радость. Меньшей была радость среди людей Орма, которые должны были заплатить ему по два эре за свое крещение, но никто не выбрал более дешевый путь — поединок.

— На это я построю дома церковь, — сказал он, убирая деньги в шкатулку.

Потом он отложил пятнадцать марок в кошель и отправился с ними к епископу Лондонскому и получил его благословение, а сразу после полудня на корабль Орма пришел Гудмунд с тем же кошелем в руке, очень пьяный и добродушный. Он сказал, что уже пересчитал и упаковал все, что ему причитается, и что это была тяжелая работа на целый день.

— И я думал над твоими словами, — сказал он, — ты правильно говоришь, что с моим достоинством я не могу подарить тебе всего пять марок. Вот тебе вместо того пятнадцать, это мне больше подобает, тем более что Стюрбьёрна тут нет.

Орм сказал, что не ожидал, но не станет отвергать дар такого человека. В ответ он отдал Гудмунду свой андалусский щит, тот самый, что; был у него в поединке с Сигтрюггом в палатах короля Харальда.

Ильва сказала, что рада видеть, как Орм заботливо собирает серебро, ибо сама она, как ей кажется, не слишком в этом прилежна, а ей сдается, что детей у них будет много.

В тот вечер Орм и Ильва на прощание сидели у епископа Поппона: надо было торопиться в обратный путь. Ильва плакала, и ей казалось тяжким расставаться с епископом, которого она называла вторым отцом, и у него самого выступили слезы на глазах.

— Будь я менее слаб, — сказал он, — я поехал бы с вами, ибо в Сконе наверняка бы пригодился. Но эти старые кости ничего уже не в силах.

— Ты обрел в Виллибальде дельного человека, — сказал Орм, — и с ним мы с Ильвой хорошо поладим. Было бы хорошим делом, если бы он мог поехать с нами, дабы укрепить нас в христианской вере, а может, и остальных тоже. Жаль, что ему плохо кажется у норманнов.

Епископ сказал, что Виллибальд самый умный из его священников и все, что он делает, всегда полезно.

— Он лучше всех обращает безбожников, — сказал он, — хоть и немало ворчит насчет греха и слабости, в своем великом рвении и усердии. Наилучшим будет спросить его самого об этом; ибо не дам вам священника против его воли.

Когда Виллибальд вошел и понял, о чем речь, то спросил досадливо, когда они думают уезжать. Орм отвечал, что уже завтра, если погода продержится.

Брат Виллибальд покачал головой.

— Плохо, что дали мне так мало времени, чтобы привести все в порядок, — сказал он. — Я хотел бы иметь побольше мазей и снадобий, когда отправлюсь в страну мрака и насильников. Но я управлюсь с Божьей помощью, если потороплюсь, ибо с вами обоими я поеду охотно.

Орм пошел к Гудмунду и попросил его передать Торкелю, что не вернется в войско, а решил плыть домой один. Гудмунд загрустил и попытался отговорить его, но Орм сказал, что удача его в последнее время слишком хороша, чтобы продолжаться долго.

— В этой стране у меня дел не осталось, — сказал он. — И будь у тебя самого на борту такая женщина, как Ильва, ты бы имел мало охоты высаживать ее среди целого войска сидящих без дела мужчин, распускающих языки вслед каждой увиденной женщине. Для меня было бы тогда многовато драки, а я хочу пожить в мире, с нею вместе. И сама она желает того же.

Гудмунд согласился, что любой мужчина станет как безумный, поглядев на Ильву, хотя бы и совсем недолго. И если подумать, то и ему самому тоже хотелось бы теперь же отплыть домой в Бровикен, потому что ему как-то неспокойно со всем серебром на борту, но он должен вернуться к остальным своим людям и к Торкелю с Йостейном, с известием насчет того, как будет с серебром.