Владимир Санин - Большой пожар

Несколько слов о Леше Рудакове, поскольку в дальнейшем повествовании он играет важную роль.

В пожарной охране Леша появился после демобилизации и тут же получил прозвище Недомерок – видимо, потому, что вымахал под два метра и имел кулаки, напоминавшие средних размеров арбузы. Шесть лет назад ему было двадцать два года, но с тех пор он нисколько не изменился: такой же доверчивый и добродушный, свято верящий в высокое предназначение своего начальства и фанатично преданный идеалам пожарной охраны человек. Когда он женится – а Леша уверен, что этого никогда не случится, поскольку на его широченном скуластом лице совсем затерялся крохотный, да еще курносый девичий носик,– лучшего мужа и придумать невозможно. Добряк и первый силач города (двести раз подряд выжимает двухпудовую гирю!), Леша сметлив, расторопен и свою должность связного считает самой завидной из всех должностей на свете. В деле я за ним, как за каменной стеной, я уже и считать бросил, сколько раз он меня выручал. Во всяком случае, дежурные по городу мне почерному завидуют, а Кожухов, когда хочет меня наказать, грозится отобрать связного. Но Леша никогда ни к кому не уйдет: во-первых, он обожает Деда, к которому бегает советоваться по интимным вопросам, во-вторых, давно и тайно влюблен в Ольгу, а в-третьих, так же привязан ко мне, как я к нему. Леша – мой талисман, я уверен, что с его уходом потерял бы силу и захирел.

Во всем этом, конечно, много шутки, но за семь с лишним лет мы с Лешей прошли через многое, понимаем друг друга без лишних слов и беспредельно друг другу верим.

Ремонт, будь он проклят! Потом начальство разберется, кто в чем виноват, каждый получит по заслугам, но сейчас горят козлы, груда подготовленной к замене облицовки из пластика, лестничные перила…

В коридорах пятого этажа наверняка уже работают – газодымозащитники должны были пройти туда через окна… Уже работают, подтверждает Рагозин, с которым я держу связь по переносной радиостанции. Прежде чем пройти наверх, нам нужно протушить всю эту дрянь, это в первую очередь, иначе проскочишь – обратно не выбраться.

Магистральная линия протянута, рукава полны, за пару минут сбили пламя из трех стволов и сквозь дым прорвались на шестой. Быстро зачернили потолок и стены, луч мощного группового фонаря – на лифт.

– Леша, мигом!

Погорельцы, запомните и не забывайте, лифт – худшая из всех ловушек! В пожар управление лифтами быстро выходит из строя, а бывает и так, что кнопки вызова лифта самопроизвольно срабатывают именно на горящих этажах и дверцы распахиваются – выходите, пожалуйста, в самый огонь. Были такие случаи, были! Да и сами кабины с их облицовкой из красивого пластика отлично горят, превращаясь в ядовитый дым. Поэтому при виде лифта на пожаре у нас срабатывает рефлекс – немедленно проверить!

Несколькими ударами легкого лома Леша разнес полированные дверцы – нет лифта. Я подобрал и бросил вниз какую-то железяку – по стуку можно определить, есть ли внизу лифт, или его там нет.

У нас с Лешей – переносные радиостанции «Днепр». «Днепр» включен, непрерывно работает на прием, и я в курсе всех боевых действий.

– Второй, я Седьмой, Второй, я Седьмой, потушил лифтовой холл на шестом этаже справа, начинаю проходить коридор, прошу срочно дополнительно два ствола Б, звено газодымозащитников…

– Седьмой, я Второй, вас понял, высылаю…

– Второй, я Четвертый, выхожу слева на шестой этаж, слева! Не хватает рукавов, нужны ствольщики с рукавами, два ствольщика…

– Одиннадцатый, я Пятый, куда ты делся, где ты?

– Первый, я Пятый, мы с Восьмым пробиваемся в радиорубку, пришли звено газодымозащитников!

– Первый, я Второй, по центральной лестнице на шестой этаж идет Десятый с двумя отделениями, как слышишь меня, прием!

Я отвечаю Рагозину, что начинаю пробиваться на седьмой этаж, приказываю помочь Четвертому и Пятому… Я знаю, что Дима и без моего приказа все сделает, я в нем уверен, Дима головы не потеряет, но пока что я еще РТП и должен быть в курсе динамики развития и тушения пожара на всех участках. А на душе чуть спокойнее: наши лучшие тушилы, Чепурин и Головин, уже работают, силы прибывают непрерывно.

На лестничных маршах к седьмому этажу – снова козлы, обломки досок… Сунулись – температура адова…

– Поливайте нас, не жалейте!

Облитые с ног до головы, рванулись через пекло на седьмой. Пока ребята снизу тушили марши, мы с Лешей влетели наверх, в лифтовой холл. Удача, да какая – не горит! Ремонтники, на сей раз спасибо им, земной поклон успели отодрать с пола плитку и со стен облицовку. Ко всем чертям полированные дверцы – вот он, лифт, а в нем трое плюс дым; все трое, двое мужчин и женщина, без сознания, вытащили, Леша подхватил под мышки двоих, я женщину на плечи – и бегом вниз, а пламя по маршам еще не полностью сбито, и только одна мысль сверлит мозг: не споткнуться! Нет, не споткнулись, пронесли на пятый, на четвертый, а там врачи…

Сообщение от Димы: я больше не РТП, руководство принял на себя полковник Кожухов. Нужна срочная информация о положении на восьмом этаже, майор Баулин туда не пошел, Кожухов послал его на левое крыло седьмого, где опасная обстановка. Моя задача – разведка восьмого, и немедленно! Идти придется вдвоем, мое звено газодымозащитников Кожухов отдал Чепурину.

Идти в разведку вдвоем запрещено уставом, в разведке очень нужен третий. Однако, как советовал, кажется, Петр I, не держись за устав, как слепой за плетень,– в исключительных случаях нужно действовать по обстановке. Хуже было то, что мы остались без воды, рукавные линии, которыми мы пользовались, остались в коридоре на седьмом. Надежда на внутренний водопровод, его во Дворце я сам не раз проверял, знал, что он добротный, с запасом рукавов, но вот в каком они состоянии сию минуту?

Порядок! В лифтовом холле на седьмом Леша достал из пожарного шкафа и размотал двадцатиметровый рукав – вот мы и с оружием. Леша протушил первые метры лестничного марша на восьмой этаж – и тут я допустил большую ошибку.

Азбучная истина: в горящем доме нельзя открывать двери на себя! Распахивая, встань в сторону – ведь неизвестно, что творится за этой дверью.

Элементарная истина – и я о ней забыл. Пусть в горячке, но намертво забыл, пренебрег.

Эта дверь, сделанная из стеклянных блоков, обнажилась как раз посредине марша – неизвестного назначения дверь, обычно таких на главных лестницах не бывает. А вдруг там помещение, а в нем люди? И я рванул дверь на себя – как полный профан, как ошалевший от первого своего пожара новичок.

Оттуда на меня выбросилось багрово-черное пламя, обожгло лицо. Леша рывком вытащил меня наверх, а пламя из двери клубами выскочило на уже протушенный марш и заплясало вниз, словно обрадовавшись, что его освободили из темницы.