Анатолий Севастьянов - Дикий Урман

«Огонь! Ведь ваты больше нет, а Федору не уберечь огонь от ливня!»

После дождя все как умылось. Тайга еще сильнее пахла травами, прелой хвоей, отмытыми листьями. Редкие капли падали с веток на притихшую воду, по которой расходились ленивые круги.

Росин выбежал на поляну и увидел бушующий на ветру костер. Усталость и радость нахлынули разом. Он схватился за ствол березки и, прижавшись к ней, никак не мог отдышаться. Весь запас дров пылал. Возле громадного костра лежал на земле Федор, каким-то чудом перебравшийся на новое место.

– Как же ты успел поджечь? Ведь он сразу ливнем хлынул. Я даже тучи не заметил, пока совсем не подкралась.

– А я загодя приметил. Лежу, чую: трава и кусты гуще запахли, пихты лапы приспустили - все приметы к дождю. Ну и давай головешки под дрова подкладывать. Вовремя они взялись. Вон как поливало, маленькому костру нешто выдюжить?

На другой день рядом с шалашом появилось подобие другого шалаша, гораздо меньших размеров, но зато сделанного из камней и глины.

– Теперь в этой печке будем огонь хранить. Тут уж не зальет, - сказал Росин, меся босыми ногами глину.

– Поди-ка. На вот. - Федор подал фитиль, свитый из ниток, натеребленных из клока рубахи. - Ты бы возле озера кремень нашел. Там, у воды, всяких камней полно.

Росин принес небольшой красновато-бурый камень, Федор положил на камень обожженный конец фитиля, вскользь ударил тупой стороной ножа по острому краю и высек яркий веер звездчатых искр. Попав на обожженный кончик фитиля, искра превратилась в красный огонек.

– Добрый фитиль. - Федор, чтобы потушить, задернул тлеющий конец в трубочку из пары связанных деревянных створок.

– Теперь, может, и незачем огонь хранить? От фитиля разводить будем.

– Хлопотное дело. Покуда раздуешь, половина фитиля сгорит. Всю одежду на фитили переведешь. - Федор завернул фитиль в бересту и передал Росину. - Спрячь вон в то дупло. Только в крайности от него разводить будем.

Росин спрятал фитиль и опять принялся месить глину.

– Может, хватит, Федор?

– А кто ее знает. Не приводилось этим ремеслом заниматься.

На куске бересты Росин подтащил промятую глину к Федору, и тот полулежа начал лепить первый горшок.

– Судя по размерам горшка, аппетит на уху у тебя богатырский. - Росин засмеялся.

– Из большого не вывалится… Никак вот не прилажусь: потоньше стенки пустишь - ползут, а не ползут - уж больно толсты, в три дня уху не сваришь.

– Оказывается, без гончарного станка не так уж просто горшок слепить… Но ничего, по-другому сделаем…

Росин быстро сплел небольшую корзиночку и обмазал изнутри глиной.

– Вот и готов горшок. Обжечь - и все. Прутья обгорят, горшок останется.

– Ловко придумал.

– Это придумали тысячи лет назад. В раскопках черепки от таких горшков находят. - Росин поставил обмазанную глиной корзинку на бересту.

– На, и мою поставь. - Федор подал Росину глиняную кружку. - Маленькую-то не хитро лепить, не горшок ведерный.

К вечеру на широких кустах бересты стояли гончарные изделия обоих мастеров: горшки, миски, чашки и даже глиняные сковородки.

Когда «сервиз» немного просох, Росин чуть ли не докрасна раскалил каменную печку и поставил всю посуду на пышущие жаром угли. Задымились, загорелись прутья, лопнул один горшок, второй, потрескались чашки, рассыпались сковородки… Груда черепков от всех изделий.

– Первый блин комом, - сказал Росин, выгребая из печки черепки. Выгреб, сел рядом с Федором. На озере поблескивала мелкая чешуйчатая рябь, а Росину она казалась блестящими, усыпавшими воду черепками. - Мы тут изощряемся, а где-то вот в этом озере все наше снаряжение… Знаешь что, Федор, привяжу-ка я завтра к плоту уключины и сплаваю поискать. Ведь что я, в конце концов, теряю? А какой-то шанс есть.

– Полно, что иголку в сене найти, то и тут. Нешто упомнил, где перевернулись?

– Нет. Но все равно поплыву.

На другой день, лежа возле шалаша, Федор наблюдал за медленно двигавшейся по озеру черной точкой. «Кажись, там ищет. Может, и вправду чего найдет».

До позднего вечера ползала по озеру черная точка. Едва держась на ногах, Росин вышел на берег. Подошел к Федору и улыбнулся: на кусках бересты опять были расставлены глиняные горшки, миски, кружки.

– Ты прав, Федор, надежнее самим все сделать, чем найти в озере.

На небольшой песчаной косе стоял медведь и настороженно смотрел в воду. Стайка маленьких рыбок, поблескивая серебристыми бочками, проплывала у самого берега. Медведь нагнулся - хвать лапой прямо с песком. Посмотрел - ничего, кроме песка. Бросил его в воду и опять уставился, смотрит… Вода отстоялась, подошла новая стайка. Опять всплеск - и снова неудача.

А в это время у шалаша старались другие рыболовы. Утопая в ворохах прутьев, Росин и Федор плели верши.

– Теперь уже скоро карась заикрится, - говорил Федор, поглядывая на набухшие бутоны шиповника. - Как шипига цвет выкинет, карась стеной попрет. Примета верная. В день столько поймать можно, сколько потом и в месяц не словишь.

Руки Федора легко, без единого лишнего движения делали свое дело. Казалось, прутья были живые и сами вплетались в вершу.

– Знаешь, Федор, смотрю на твои руки: прямо симфония.

– Что-то непонятное сказываешь.

– Красиво, говорю, делаешь.

– Что же в верше красивого? И у тебя такая.

– Да я не о том…

На стволах елей и сосен блестели тягучие, золотистые капли смолы. Нежно-зеленые, еще не совсем отросшие игольчатые листочки лиственницы будто хватило пламенем: побурели их кончики, опаленные солнцем.

Сейчас сам воздух, настоянный на смоле и хвое, казалось, пах солнцем.

Белка, которую жара застала далеко от гнезда, забралась в другое, наспех сделанное гнездо, устроенное только для того, чтобы спасаться в нем от жары.

– Да, и на жару Сибирь не скупится, - сказал Росин, стаскивая гимнастерку.

– А у вас в городе такая жара бывает?

– Еще хуже. Все каменное, так накалит - асфальт под каблуками протыкается.

– Что это - асфальт?

– Ты асфальт не знаешь? - удивился Росин.

– Может, и знаю, может, у нас в деревне как по-другому называется.

– Нет, - засмеялся Росин, - у вас в деревне его нету.

Росин положил гимнастерку и щелкнул пальцем по глиняной миске.

– Смотри-ка, Федор, как просохли, - звенят.

– Звенят. Обжигать пора. Теперь уж, поди, не лопнут. Столько времени на солнце жарятся. Просохли как надо, не то что тогда.

…Стоящий у воды медведь вдруг приподнялся на задние лапы. Черный кончик его носа беспокойно задвигался. Медведь проворно отскочил от воды.

Над кустами, приближаясь к берегу, покачивалась верша. Это Росин нес ее к озеру. Подошел, сбросил в воду. Вершу утянул на дно заложенный внутрь камень. Росин сделал напротив затеску на дереве и заспешил обратно - плести новые верши.