Бернард Корнуэлл - Враг божий

Христианский отряд надвигался не стеной из щитов. Такое построение могло бы принести им победу, но они действовали по старинке, способом, от которого нас отучили римляне. Когда те только появились в Британии, племена бросались на них ревущей, опьяненной медом толпой. Такая атака устрашает, но дисциплинированное войско легко может ее отбить, а мои бойцы были вымуштрованы не хуже римских.

Страшно было даже мне, ибо трудно не испугаться разъяренной толпы. Недисциплинированное войско такая атака и впрямь может обратить в паническое бегство, и я видел ее впервые. Фанатики бежали, как будто состязаясь, кто первый напорется на наши копья. Они вопили и выкрикивали проклятия, словно каждый из них вознамерился стать героем или мучеником. Женщины размахивали деревянными дубинками и разделочными ножами; я различал в ревущей толпе даже детей.

– Бел! – выкрикнул я, когда первый из нападавших попытался перепрыгнуть через бойца, закрывавшего меня щитом. Я насадил фанатика на копье, как зайца на вертел, и отбросил вместе с копьем под ноги другим нападающим. Следующего сразил Хьюэлбейн. Мои товарищи с грозным пением рубили, разили и кололи. Мы были так сноровисты, так молниеносны, так хорошо обучены. В кольцо щитов было вложено немало часов скучной муштры, и хотя никто из нас долгие годы не участвовал в настоящем бою, навык не притупился и реакция оставалась такой же быстрой. Это и спасло нас в тот день. Вопящие фанатики напирали и пытались достать нас копьями, но передовой заслон стоял крепко, а груда мертвых тел перед нами росла так быстро, что вскоре превратилась в преграду для атакующих. Первые минуту-две, пока трупов еще не было и враги могли подобраться близко, нам пришлось попотеть, но по мере того, как гора росла, подбираться к нам становилась все сложнее. На это решались лишь самые отчаянные смельчаки, которых мы, пятнадцать человек, стоящих во внутреннем круге, легко уничтожали поодиночке. Мы разили быстро, подбадривали друг друга и убивали без жалости.

Кадок напал на нас в числе первых. Он так размахивал ржавым мечом, что клинок со свистом рассекал воздух. Боевое искусство епископ знал и попытался зарубить одного из бойцов в первом ряду, понимая, что, как только кольцо будет прорвано, нападающие быстро перебьют всех. Я отбил удар Хьюэлбейном и тут же нанес ответный, но меч задел лишь грязную копну волос. Тут Эахерн, низкорослый ирландский крепыш, оставшийся служить у меня несмотря на угрозы Мордреда, древком копья ударил епископа в лоб. Наконечника он лишился в самом начале боя, но удар стальным основанием древка оказался достаточно силен. Глаза у епископа сошлись к переносице, рот раскрылся, обнажив гнилые зубы. В следующее мгновение Кадок осел на землю.

Последней наше кольцо попыталась прорвать всклокоченная женщина, которая вскарабкалась на груду мертвых тел и с воплем прыгнула через передового бойца. Я поймал ее за волосы, позволил затупить разделочный нож о мою кольчугу и бросил фанатичку в круг, где Исса со всей силы наступил ей на голову. И тут подоспел Артур.

Тридцать всадников с длинными копьями наперевес врезались в толпу христиан. Подозреваю, что нам пришлось обороняться минуты три от силы, но с появлением Артура все закончилось в мгновение ока. Всадники неслись во весь опор, выставив копья; я видел, как брызнула кровь, когда одно из них вонзилось в ближайшего фанатика. В следующий миг враги уже бежали без оглядки; Артур, отбросив копье и потрясая сверкающим Экскалибуром, кричал своим людям, чтоб они перестали убивать.

– Просто гоните их прочь! – кричал он. – Гоните их прочь!

Всадники, разбившись на небольшие группы, быстро рассеяли врага.

Мои люди могли теперь отдохнуть. Исса по-прежнему сидел на всклокоченной женщине, Эахерн искал отрубленный наконечник. Двое из бойцов первого ряда получили серьезные раны, одному во втором ряду сломали челюсть, но в остальном все были целы, в то время как вокруг громоздились двадцать три трупа и десятка три тяжелораненых. Кадока, живого, хоть и шалого после удара копьем, мы связали по рукам и ногам, а потом, несмотря на приказ Артура относиться к противнику уважительно, остригли ему волосы и бороду. Он плевался и ругался, но мы заткнули ему рот клочьями сальной бороды и повели его обратно в деревню.

Здесь я и обнаружил Лигессака. Он не сбежал, а просто дожидался возле алтаря в церкви. Теперь это был старик, седой и тощий; он не противился, даже когда мы отрезали ему бороду, а сплетенную из нее веревку накинули на шею. Казалось, он даже рад увидеть меня через столько лет.

– Я сказал, что им не победить Дерфеля Кадарна, – проговорил Лигессак.

– Они знали, что мы приедем? – спросил я.

– По меньшей мере за неделю. – Он протянул руки, чтобы Исса смог замотать веревкой его запястья. – Мы с нетерпением ждали вашего прихода. Надеялись избавить Британию от Артура.

– Зачем?

– Потому что Артур – враг христиан.

– Неправда, – горько возразил я.

– Где тебе понять! – воскликнул Лигессак. – Мы готовим Британию к пришествию Христа и должны истребить язычество! – Последнюю фразу он произнес дерзко, с вызовом, затем пожал плечами и улыбнулся. – Но я сказал им, что Артура с Дерфелем не убьешь. Так и сказал Кадоку. – Он встал и вслед за Иссой вышел из церкви, а в дверях обернулся ко мне. – Я умру сейчас?

– В Думнонии, – отвечал я.

Он пожал плечами.

– Я увижу Господа лицом к лицу, так чего страшиться?

Я вслед за ним вышел наружу. Артур вытащил епископу кляп изо рта, и теперь Кадок бранился на чем свет стоит. Я пощекотал Хьюэлбейном его обритый подбородок.

– Он знал о нашем приезде, – сказал я Артуру, – и собирался нас убить.

– Ему это не удалось. – Артур резко дернул головой, уворачиваясь от епископского плевка. – Убери меч.

– Ты не хочешь, чтобы я его убил?

– Пусть живет здесь, а не на небе, – отвечал Артур. – Это и будет его наказание.

Мы забрали Лигессака и отправились домой, не особо задумываясь о его недавних словах. Лигессак сказал, что они знали о нашем приезде за неделю, однако неделю назад мы были в Думнонии, не в Повисе, и, значит, кто-то отправил сюда гонца. Засада была продумана заранее. Впрочем, нам не пришло в голову связать кого-то в Думнонии с кровавой бойней в диких горах; мы списали все на христианский фанатизм, не на предательство.

Сейчас, разумеется, христиане рассказывают совершенно другую историю: будто бы Артур напал на обитель Кадока, обесчестил женщин, убил мужчин, похитил сокровища. Однако я не видел, чтобы хоть одну женщину обесчестили, убивали мы только тех, кто на нас напал, а никаких сокровищ в обители не было, и даже если в и были, Артур не разрешил бы их взять. Близилось время, когда Артуру предстояло пролить много невинной крови, но не христианской, а языческой; тем не менее христиане считали его своим врагом, и история с Кадоком только подлила масла в огонь. Кадока еще при жизни объявили святым, Артура примерно тогда же стали называть врагом Божьим. Злая кличка прилипла к нему до конца дней.