Бернард Корнуэлл - Крепость стрелка Шарпа

Сам он уснуть еще долго не мог. В какой-то момент стало одиноко. Клер ушла к Элаю Локхарту, и, хотя Шарп был рад за товарища-кавалериста, без нее в палатке стало пусто, а на душе тоскливо. Проворочавшись с полчаса, он поднялся, выбрался наружу и направился к обрыву. Гавилгур вырисовывался в темноте черной громадиной. Лишь кое-где мерцали огоньки. Тишину ночи нарушала восемнадцатифунтовая пушка, каждые двадцать минут отправлявшая ядро через каменистый перешеек. Потом снова становилось тихо. Издалека долетало приглушенное пение, в траве трещали насекомые, в скалах вздыхал ветер. Однажды, когда вспышка осветила перешеек, Шарп отчетливо увидел в стенах три огромные бреши. Что же на самом деле тянуло его туда, к этим смертоносным ловушкам? Чувство мести? Или просто желание найти Хейксвилла и Додда? Шарп мог бы подождать, пока пехота сделает свое дело, пробьет дорогу в крепость, полив ее кровью, а потом спокойно войти следом, но знал, что никогда не выберет легкий путь. Нет, он пойдет на штурм вместе с людьми Кении и сам проложит путь в Гавилгур, пусть даже и без особой причины. Пусть даже просто из гордости. Офицер из него не получался. 74-й батальон не признал его своим, как сложится со стрелками – еще неизвестно, а потому перед возвращением в Англию Шарпу следовало самому позаботиться о своей репутации.

Итак, завтра в бой. Он должен идти вместе со всеми и драться или продать звание и уйти из армии. Шарп уже размышлял над этим вариантом и пришел к выводу, что не хочет уходить. Ему нравилось в армии. Нравилось носить форму. Он даже позволял себе надеяться, что это дело, сражаться с врагами короны, получается у него совсем даже неплохо. А раз так, то завтра он снова докажет, что по праву носит красную перевязь и саблю.

Итак, утром, когда застучат барабаны и ударят вражеские пушки, он, Дик Шарп, пойдет к стенам Гавилгура.

Рассвет пришел в Деогаум вместе с туманом. Туман просачивался между деревьями, собирался озерками в низинах и оседал каплями на палатках.

– Похоже, запахло зимой, а? – обронил генерал Уэлсли, выглянув наружу.

– Термометр показывает семьдесят восемь градусов, сэр, – сухо ответил его адъютант, майор Кэмпбелл.

– Я и говорю, что только запахло. Только запахло, – не стал спорить генерал. Держа в руке чашку чаю, он повернулся туда, где за мутными клочьями серой мглы уже сияли под лучами восходящего солнца уходящие в голубеющее небо скалы Гавилгура. За спиной генерала с мундиром, треуголкой и саблей стоял слуга. Другой держал наготове коня. Третий ждал, пока сэр Артур допьет чай и отдаст ему чашку и блюдце. – Как Харнесс?

– Почти все время спит, сэр, – ответил молодой шотландец.

Полковника Харнесса отстранили от командования бригадой после того, как он, разбушевавшись в лагере, отдал распоряжение своим горцам построиться в колонну и выступить на юг, дабы сразиться с драконами, папистами и вигами.

– Спит? – Генерал нахмурился. – А что делают врачи? Все так же вливают в глотку несчастному ром?

– Ему дают настой опиума, сэр, но для смягчения вкуса добавляют немного рому.

– Бедный Харнесс, – проворчал Уэлсли, прихлебывая чай.

Где-то вверху громыхнули разом две пушки. Стреляли они с высокого и крутого холма, возвышавшегося к югу от крепости. Генерал прекрасно знал, что толку от пары двенадцатифунтовиков мало, но все же настоял, чтобы их поставили там для стрельбы по крепостным воротам. Артиллеристы предупредили командующего, что расстояние до цели слишком велико, и, следовательно, практического эффекта ждать не стоит, но сэр Артур руководствовался собственными резонами. Уэлсли хотел, чтобы враг ждал наступления не только со стороны перешейка на севере, но и из джунглей на юге, а потому приказал саперам оборудовать на холме позиции и затащить туда через лес две пушки. Орудия били с максимальной вертикальной наводкой, но ядра, достигая ворот на излете, бессильно ударялись о них и скатывались вниз, под стену. Впрочем, смысл был не в том, чтобы нанести неприятелю урон, а в том, чтобы отвлечь к южной стене от брешей хотя бы минимальные силы гарнизона.

До начала штурма оставалось еще пять часов. Прежде чем отправлять в атаку людей подполковника Кении, Уэлсли хотел убедиться в том, что остальные ударные части заняли исходные позиции. Они были сформированы в две колонны, которые поднимались сейчас по узким, петляющим по склонам горным дорогам. Полковник Уоллес во главе своего 74-го батальона и батальона сипаев направлялся к Южным воротам, а 78-й вместе с другим туземным батальоном шел по дороге ко рву, разделявшему два форта крепости. Обе колонны ожидал плотный артиллерийский огонь, и ни перед одной не ставилась задача обязательно проникнуть в Гавилгур. Они всего лишь совершали отвлекающий маневр, облегчая задачу штурмовой группе подполковника Кении. Генерал допил чай, скривился от горького вкуса и протянул чашку и блюдце слуге.

– Ну что ж, Кэмпбелл, пора.

– Так точно, сэр.

Поначалу Уэлсли планировал отправиться на плато и войти в крепость вслед за Кении, но потом подумал, что его присутствие лишь отвлечет людей, перед которыми стояли более серьезные проблемы, чем демонстрация смелости на глазах у генерала. В конце концов он решил отправиться к Гавилгуру по южной дороге и присоединиться потом к 74-му батальону Уоллеса. Вариантов у них было два: либо надеяться, что другие, пробившись в крепость, откроют для них ворота, либо бесславно вернуться в лагерь, если штурм не удастся. Все или ничего – выбор прост. Победа или позор.

Уэлсли вскочил в седло, подождал своих адъютантов и тронул шпорами бока коня. Да поможет нам Бог, мысленно помолился он. Да поможет нам Бог.

Подполковник Кении уже в десятый, наверное, раз рассматривал бреши, положив подзорную трубу на каменистый выступ рядом с одной из осадных батарей. Пушки продолжали неумолимо забрасывать крепость ядрами, но подполковник не обращал внимания на шум. Снова и снова взгляд его полз вдоль осыпей, по которым предстояло карабкаться идущим на штурм.

– Крутые, – ворчал он. – Слишком крутые.

– Стены построены на самом склоне, – объяснял майор Стокс. – Поэтому и бреши такие крутые. Иначе никак нельзя.

– Трудно подниматься будет.

– Легких брешей не бывает.

Стокс и сам понимал, что подходы слишком круты. Поэтому орудия и продолжали вести огонь. Не с целью как-то исправить созданную самой природой ситуацию, но для того, чтобы пехота поверила – артиллерия делает все возможное.

– Дырок в стенах вы понаделали, – ворчал Кении. – За это вам спасибо. Только вот кто в эти дырки полезет, а, Стокс? Уж чересчур осыпь крута.

– Иначе никак нельзя, – терпеливо повторял майор. – Но брешь вполне проходимая.