Александр Дюма - Соратники Иегу

— О Боже!

— Вот что я хотел тебе сказать, дорогая Амели, прежде чем снова предложить тебе бежать со мной. Во Франции и за границей, даже при дворе государя, которому мы служили, рискуя жизнью, нас будут считать, да уже и теперь считают, негодяями, достойными эшафота.

— Пусть так… но для меня, мой любимый Шарль, ты мужественный, доблестный герой, убежденный сторонник короля, за которого продолжал сражаться, когда все сложили оружие! Для меня ты честный барон де Сент-Эрмин, или, если тебе больше нравится, благородный, храбрый, непобедимый Морган!

— Вот все, что я хотел знать, моя любимая! Стало быть, невзирая на гнусные слухи, которыми пытаются запятнать нашу честь, ты не колеблешься, ты согласна не только отдаться мне — ты уже отдалась, — но и стать моей женой?

— О чем ты говоришь? Я не колеблюсь ни единой минуты, ни единой секунды! Для меня это величайшая радость, счастье всей моей жизни! Я твоя жена перед Богом; Господь увенчает самые пламенные мои желания, когда я стану твоей женой перед людьми.

Морган упал к ее ногам.

— Амели! — воскликнул он. — Молю тебя на коленях, простирая руки, молю тебя от всего сердца, ответь мне: Амели, хочешь бежать со мной? Амели, ты готова покинуть Францию? Амели, ты согласна быть моей женой?

Амели выпрямилась, сжимая руками пылающий лоб, словно кровь бросилась ей в голову.

Морган схватил ее за руки, глядя на нее с тревогой.

— Ты колеблешься? — спросил он глухим, дрожащим голосом, чуть не задыхаясь.

— Нет, ни одной минуты! — порывисто воскликнула Амели. — Я была и буду твоей всегда, во всем и повсюду! Просто эта весть потрясла меня, ведь это так неожиданно!

— Подумай хорошенько, Амели: ведь я предлагаю тебе оставить родину, семью, все самое дорогое, самое священное. Последовав за мной, ты покинешь дом, где родилась, мать, родившую и вскормившую тебя, любимого брата, и он, узнав, что ты стала женой разбойника, вероятно, возненавидит и непременно будет презирать тебя.

При этих словах Морган со страхом вглядывался в глаза Амели.

Ее лицо постепенно прояснилось, озаряясь нежной улыбкой, и, словно спускаясь с неба на землю, она склонилась к Моргану, все еще стоявшему на коленях.

— О Шарль! — промолвила девушка голосом нежным, как журчание чистой и светлой реки, струившейся у ее ног. — Какое это могучее чувство — любовь, ниспосланная нам Богом! Несмотря на то что ты принес ужасные вести, я говорю тебе без боязни, без колебаний, почти без сожалений: Шарль, я следую за тобой! Шарль, я твоя! Шарль, когда мы едем?

— Амели, в нашем положении нельзя раздумывать и откладывать. Если мы едем, если ты бежишь со мной, то сию минуту: завтра мы должны быть по ту сторону границы.

— А как нам удастся бежать?

— В Монтанья стоят два оседланных коня — для тебя и для меня. У меня есть аккредитивы в двести тысяч франков на Лондон и Вену. Мы поедем туда, куда ты захочешь.

— Я буду жить там, Шарль, где будешь ты; не все ли мне равно, в какой стране, не все ли равно, в каком городе!

— Тогда едем!

— Я прошу пять минут на сборы, Шарль. Это не слишком долго?

— Куда ты идешь?

— Мне нужно проститься с любимым домом, достать твои дорогие письма, взять с собой четки слоновой кости от первого причастия, кое-какие вещицы, любимые, священные, памятные с детства. Это все, что мне останется на чужбине от матери, от семьи, от Франции; я соберу все это и сейчас же вернусь.

— Амели!

— Что?

— Я не хотел бы расставаться с тобой: мне чудится, что теперь, когда мы вместе, покинуть тебя на миг — значит потерять навсегда! Амели, можно мне пойти с тобой?

— Пойдем! Что мне за дело теперь, если увидят твои следы! Завтра утром мы будем уже далеко. Пойдем!

Молодой человек выпрыгнул из лодки и подал руку Амели. Он крепко обнял ее, и оба направились к замку. Взойдя на крыльцо, Шарль остановился.

— Иди одна, — сказал он, — нельзя нарушать тишину священных минут прощания. Хотя я все понимаю, но мог бы тебя стеснить. Я жду тебя здесь и стою на страже. Теперь, когда ты рядом, я уверен, что ничто нас не разлучит. Иди, моя Амели, и возвращайся поскорее.

Вместо ответа Амели протянула ему губы для поцелуя; потом она быстро поднялась по лестнице, вошла в свою комнату, взяла резную деревянную шкатулку, окованную железом, где хранились ее сокровища — письма Шарля от первого до последнего, сняла висевшие над каминной доской белые четки слоновой кости и привязала к поясу часы — подарок отца. После этого она прошла в спальню матери и, нагнувшись к изголовью, поцеловала подушку, на которой еще недавно спала г-жа де Монтревель, преклонила колени перед распятием в ногах кровати, начала было благодарственную молитву, но, не посмев ее закончить, стала читать другую… и вдруг остановилась. Ей послышалось, что Шарль зовет ее.

Она замерла и во второй раз уловила свое имя, произнесенное таким странным, отчаянным голосом, что сердце у нее сжалось.

Амели вздрогнула, поднялась с колен и поспешно спустилась вниз.

Шарль стоял на том же месте, на крыльце; нагнувшись вперед, насторожившись, он с тревогой прислушивался к неясному шуму вдалеке.

— Что случилось? — спросила Амели, схватив его за руку.

— Слушай, слушай! — прошептал он.

Амели вся обратилась в слух. Ей послышались какой-то грохот, ружейная пальба.

Выстрелы доносились со стороны Сейзериа.

— О! — воскликнул Морган. — Как я был прав, что не верил своему счастью до последней минуты! На моих друзей напали. Прощай, Амели, прощай!

— Почему прощай? — вскрикнула Амели, побледнев. — Ты меня покидаешь? Грохот перестрелки все нарастал.

— Разве ты не слышишь? Они вступили в бой, а меня с ними нет, они сражаются без меня!

Амели, дочь и сестра солдата, все поняла и не стала противиться.

— Ступай! — сказала она, бессильно уронив руки. — Ты был прав: мы погибли.

Молодой человек с горестным воплем прижал Амели к груди, чуть не задушив ее в объятиях, потом спрыгнул с крыльца и помчался в сторону, откуда доносились выстрелы, с быстротой оленя, за которым гонятся охотники.

— Иду, друзья! — крикнул он. — Я с вами!

И он исчез как тень среди густых деревьев парка.

Амели упала на колени, простирая к нему руки, не имея сил позвать его; если она его и звала, то таким слабым голосом, что Морган не услышал ее и не замедлил свой бег, чтобы ей ответить.

Читатель догадывается, что произошло.

Ролан, не теряя времени даром, провел совещание с жандармским капитаном и командиром драгун.

Эти двое, со своей стороны, тоже горели желанием отомстить разбойникам. Ролан открыл жандармскому капитану тайну подземного хода, соединяющего церковь в Бру с пещерой Сейзериа.

В девять часов вечера восемнадцать жандармов под командой капитана должны были войти в церковь, спуститься в склеп герцогов Савойских и преградить штыками ход из каменоломни в подземный коридор.