Бернард Корнуэлл - 4. Трафальгар стрелка Шарпа. 5. Добыча стрелка Шарпа (сборник)

Шарп понимал, что ветхая ткань его сюртука давно уже перестала быть надежным хранилищем для бриллиантов, изумрудов и рубинов, но не собирался обсуждать этот вопрос с германцем. Поэтому он показал рукой на арфу:

— Вы играете?

— Mein Gott! Разумеется, нет! Играет Матильда. Весьма прескверно, но я уверяю ее, что она божественная арфистка.

— Вы женились?

— Шарп, неужели я похож на олуха? Ха! Матильда была шлюхой раджи, и я подобрал ее, когда женщина ему наскучила. Родом она из Баварии. Хочет ребенка, безмозглая баба. Впрочем, довольно и того, что она согревает мою постель на пути домой, а там будет видно — скорее всего, найду кого-нибудь посвежее. Так, значит, вы убили Додда?

— Не я, один мой приятель.

— Мерзавец заслуживал смерти! — Полмана передернуло. — А вы, вижу, путешествуете в одиночку?

— Да.

— В крысиной норе? — Полман еще раз бросил взгляд на сюртук Шарпа. — Храните свои сокровища до дома, а сами ютитесь на нижней палубе? Впрочем, меня волнует другое. Выдашь ли ты меня, о мой осторожный друг?

— Не собираюсь, — усмехнулся Шарп. Последний раз Шарп видел Полмана в крестьянской хижине под Ассайе. Тогда он мог захватить командующего неприятельской армией и получить за его шкуру награду, но Полман всегда нравился Шарпу, поэтому прапорщик рассудил иначе. — Но вам придется заплатить за мое молчание, — добавил он.

— Хотите, каждую пятницу буду присылать вам Матильду? — Полман вздохнул с облегчением.

— А как насчет ужинов в общей зале?

Скромная просьба Шарпа удивила германца.

— Вам так дорога компания капитана Кромвеля?

— Совсем не дорога.

Полман рассмеялся.

— Ах во-от оно что, леди Грейс, — протянул он. — Вижу-вижу, как вы хвост распушили! Нравятся тощенькие?

— Мне нравится она.

— А вот своему мужу, похоже, нет, — сказал Полман. — Я часто слышу, как они ругаются. — Германец ткнул пальцем в стенку, что разделяла две каюты. Для взыскательных пассажиров, привыкших к роскоши, переборки убрали, делая из двух помещений одно. — Эти двое не ладят, словно… как у вас говорят? Собака с кошкой?

— Кошка с собакой.

— Он лает, а она шипит. Что ж, желаю удачи. Все может статься. Выйдем на палубу к Матильде? — Полман достал из ящика сигары. — Капитан не разрешает курить на борту. Вместо этого пассажирам предлагается жевать табак. Видал я его чертовы запреты!

Полман зажег сигары и протянул одну Шарпу. Они вышли на шканцы и поднялись на корму. Матильда облокотилась на перила, глядя вниз на матросов, которые зажгли огонь на нактоузе — единственном месте на корабле, где было разрешено не гасить фонарь после наступления темноты. Леди Грейс стояла под громадным кормовым фонарем, который, боясь нападения французов, на кораблях конвоя никогда не зажигали.

— Ступайте к ней, — подначил Шарпа Полман, ткнув его локтем в бок.

— Мне нечего ей сказать.

— Посмотрим, такой ли вы храбрец, как говорят, — не успокаивался Полман. — Под Ассайе вы не трусили, а теперь от одного только вида красотки вас бросает в дрожь?

Высокая и тонкая фигура леди Грейс, закутанная в плащ, маячила в темноте. Служанка ее светлости облокотилась о перила с другой стороны палубы. Шарпу хотелось обратиться к леди Грейс, но слова не шли с губ. Поэтому он упрямо стоял рядом с Полманом и глазел на паруса и едва видимые во тьме очертания кораблей конвоя. С бака послышалось пиликанье скрипки — матросы танцевали хорнпайп.

— Вас действительно произвели в офицеры из солдат? — раздался холодный голос, и внезапно Шарп увидел рядом с собой леди Грейс.

Прапорщик неосознанно пригладил волосы. Язык прилип к гортани, и Шарпу удалось выдавить только жалкое бормотание:

— Да, мэм… миледи.

Она была примерно одного с ним роста. Огромные глаза сияли во тьме — в обеденной зале он успел разглядеть их цвет. Зеленые.

— Должно быть, вам пришлось нелегко, — снова промолвила женщина сухо, словно затеяла разговор против воли.

— Да, мэм, — снова повторил Шарп, чувствуя себя болваном. Он был так напряжен, что в левой ноге задергалась мышца. Рот пересох, кислота подкатила к горлу, словно перед боем. — До того как это случилось, мэм, — выпалил Шарп, чтобы сказать хоть что-нибудь, — я ничего не желал так сильно, а после… после я обнаружил, что игра не стоила свеч.

На прекрасном лице не отразилось никаких чувств. Не замечая Полмана и Матильду, ее светлость уставилась в палубу, затем снова подняла глаза на Шарпа:

— И с кем было труднее — с бывшими товарищами или с офицерами?

— Одинаково, мэм, — отвечал Шарп. Ему показалось, что дым беспокоит женщину, и он выбросил сигару за борт. — Солдаты не считают тебя настоящим офицером, а прочие офицеры… ну, для них ты — старая дворняга, которую пустили понежиться на коврике у камина. Породистые псы таких не жалуют.

Она еле заметно улыбнулась.

— Вы должны рассказать мне, — уже более приветливо промолвила ее светлость, — о том, как спасли жизнь сэру Артуру. — Леди Грейс замолчала, и Шарп заметил, что ее левый глаз подергивается от нервного тика. — Сэр Артур — мой кузен, — продолжила леди Грейс, — хотя и весьма дальний. В семье никогда не верили, что из него выйдет что-нибудь стоящее.

Шарпу понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что ее светлость говорит о неприветливом и холодном сэре Артуре Уэлсли, который произвел его в офицеры.

— Он лучший генерал из всех, что я видел, мэм.

— Неужели лучший? — недоверчиво переспросила она.

— Да, мэм, — твердо ответил Шарп.

— Тогда расскажите, как вы спасли ему жизнь, — попросила ее светлость.

От аромата ее духов кружилась голова, и Шарп не мог найти нужных слов. Он уже хотел посетовать на слабую память, но неожиданно на шканцах появился лорд Уильям. Леди Грейс, не промолвив более ни слова, направилась к лестнице, что вела на корму. Шарп молча смотрел ей вслед, и сердце колотилось в груди. Эта женщина сводила его с ума.

Полман тихо рассмеялся:

— А вы ей нравитесь, Шарп.

— Ерунда!

— Она явно рисуется перед вами, — продолжил Полман.

— Дорогой Шарп! Друг мой! — На шканцах появился майор Далтон. — Вот вы где! Мне так хотелось поговорить с вами, а вы куда-то пропали! Я ведь тоже был под Ассайе! Мы непременно должны обсудить это. Барон, баронесса, — шотландец приподнял шляпу, — надеюсь, вы простите двух старых солдат, которые хотят предаться воспоминаниям о былых сражениях?

— Разумеется, майор, — отвечал Полман радушно, — я оставляю вас, ибо я совершеннейший профан в военном деле! Боюсь, что просто ничего не пойму из вашего разговора! Идем же, моя Liebchen!

Так и вышло, что остаток вечера Шарпу пришлось беседовать с майором о войне, корабль качался на волнах, а тропические сумерки сгущались.