Леонид Прайсман - 1917–1920. Огненные годы Русского Севера

Но и комического в Бресте хватало. Комическим был состав российской делегации, куда, с целью соблюсти декорум народного представительства, кроме большевистских и левоэсеровских лидеров и военных специалистов вошли матрос, солдат, крестьянин и рабочий. Наиболее комической фигурой был представитель русской деревни Р. И. Сташков. О том, что в состав делегации должен был войти представитель многомиллионного крестьянства, большевики вспомнили в самый последний момент, когда автомобили с делегацией направлялись к Варшавскому вокзалу. По дороге им попался настоящий крестьянин «в зипуне, с котомкой», преклонных лет. «…на одной из темных и пустынных в те дни петербургских улиц, – вспоминал подполковник Д. Г. Фокке. – …Старик-крестьянин. Остановились. – Куда идешь? – На вокзал, товарищи. – Садись, подвезем. – Старику – что: сел, поехал. Только подъезжая к Варшавскому вокзалу, засуетился старик: – Да мне не этот, товарищи! Мне бы на Николаевский. За Москву мне ехать. Старика, однако, не отпустили. Стали его о партийной принадлежности спрашивать: какой партии будешь? – Эсер я, товарищи, у нас все эсеры! – Левый или правый? – В те времена, конечно, правым никто не сказывался. – Левый товарищи, самый, что ни на есть левеющий.

Тут же решили, что для “полномочного представителя русского крестьянства” больших данных и не требуется» [56] Там же. С. 16–17. .

В Бресте Сташков был, наверное, самым счастливым членом русской делегации. Больше всего ему нравились обеды: «У крепкого старика была своя “программа-максимум” по отношению к подававшемуся за столом вину, которому Сташков отдавал за обедом усиленную честь. Никогда не отказывался, но заботливо осведомлялся у соседей: – Которое покрепче? Красненькое, беленькое – нам все равно, только бы поздоровее было. Программу “представителя крестьянства” – удовлетворяли, как могли, и качеством, и количеством. К концу обеда Сташков и без того не бледный, налившимся, благодушно-довольным лицом, оправдывал репутацию “красного” делегата» [57] Там же. С. 37–38. .

Русская делегация в Бресте предложила заключить демократический мир без аннексий и контрибуций. Но немцы отклонили это предложение, т. к. союзники России отказались участвовать в переговорах. Гофману скоро надоела демагогия Иоффе, и он в резкой форме напомнил российской делегации, кто является истинным хозяином положения: «С точки зрения Верховного Командования я, прежде всего, должен выразить удивление, что со стороны русской делегации предлагаются условия, которые были бы понятны только в случае военного разгрома Германии и ее союзников. Я полагаю, что фронтовая обстановка противоречит этому, и считаю своим долгом это подчеркнуть…» [58] Там же. С. 46. О мире без аннексий и контрибуций, заявили немцы, можно было бы говорить, если бы в переговорах участвовали союзники России. К заключению мира без аннексий немцы были готовы, только понимали они его весьма своеобразно. Глава немецкой делегации на третьем этапе переговоров статс-секретарь МИДа Германии Р. фон Кюльман потребовал: «Польша, Украина, Литва и Прибалтийский край уже не Россия» [59] Там же. С. 117. .

Немцы боялись невероятной способности большевиков разлагать армии и государства. Уже на первом этапе переговоров Гофман решительно выступил против братаний [60] Там же. С. 74–75. . Русскую армию уже полностью разложили, а вдруг братание, не дай бог, разложит немецкую. Немцам, вложившим большие средства в победу большевиков, пришлось убедиться, что большевики относились к ним так же, как к Антанте, и мечтали о немецкой революции, на разжигание которой не жалели ни денег, ни усилий. 27.12.1917 (09.01.1918) переговоры возобновились. Во главе российской делегации стал Троцкий. В первый же день генерал Гофман, еле сдерживая ярость, заявил: «Передо мной здесь лежит целый ряд телеграмм и воззваний, подписанных господами представителями русского правительства и русского командования, в которых частью поносится бранью германская армия и германское верховное командование, частью же содержатся воззвания революционного характера, обращенные к нашим войскам. Эти радиотелеграммы и воззвания, без всякого сомнения, противоречат духу заключенного между обеими армиями перемирия. От имени германского верховного командования я самым решительным образом протестую, как против формы, так и против содержания этих телеграмм и воззваний» [61] Там же. С. 138. . Но пропаганда усиливалась, при этом большевики совершенно спокойно, как тогда, когда брали деньги у немцев на революционную пропаганду в России, теперь получали значительные суммы от американцев на ведение антивоенной пропаганды в Германии. Средства были предоставлены Р. Робинсом – главой американской миссии Красного Креста в России и Э. Сиссоном – представителем Комитета общественной информации в России. Для ведения пропаганды в Германии и Австро-Венгрии при Наркомате иностранных дел был создан специальный отдел, возглавлявшийся одним из самых талантливых большевистских публицистов К. Б. Радеком. Большевики решили в ответ на откровенно грабительский характер германских требований усилить пропаганду. В Берлин потоком шли прокламации с призывами к восстанию, убийству офицеров и императора Вильгельма. С большевиками становилось все труднее. 8 января 1918 г., в начале нового раунда переговоров в Брест прибыла советская делегация. Радек, новый член делегации, швырнул из окна останавливающегося поезда пачку прокламаций в немецких солдат на перроне.

Финал брестских переговоров известен. Сила была на стороне Германии. На короткий период времени план немецкого генштаба блестяще сработал. Россия теряла Царство Польское, Украину, Финляндию, Эстляндию, Лифляндию. Но надежды Германии на победу оказались тщетными. Войска, переброшенные на Западный фронт, сражались неохотно. Немецкие генералы не узнавали своих солдат. Посольство РСФСР в Берлине превратилось в центр революционной пропаганды. Немцы по достоинству оценили действия большевиков. В октябре 1919 г., когда катастрофа на Западном фронте была неминуема, заместитель министра иностранных дел Германии фон Кригге умолял советского посла Иоффе: «Сделайте на Западном фронте то же самое, что вы сделали на Восточном, то есть разложите фронт. Сумму мы не называем. Любые миллионы или даже больше получите. Дадим столько, сколько скажете» [62] Воспоминания М. И. Иоффе, личного секретаря посла в Берлине А. А. Иоффе, а в дальнейшем его второй жены, проведшей 28 лет в тюрьмах, лагерях и ссылке, интересный и совершенно неизвестный не только широким слоям читателей, но и профессиональным историкам документ. Иоффе М . Начало // Время и мы. Тель-Авив, 1979. № 19. С. 194. . Но было уже слишком поздно. Никакая большевистская пропаганда не могла спасти Германию. Да и сами большевики были абсолютно в этом не заинтересованы. Разгром Германии дал возможность ликвидировать Брестский мир.