Александр Бушков - Сыщик, ищи вора! [Или самые знаменитые разбойники России] [litres]

Чтобы закрыть тему, уточню: официально, то есть с обнародованием указа, пытки отменил Александр I в 1801 году. В том самом году, когда он участвовал в заговоре с целью убийства собственного отца, но такая уж это было сложная, загадочная натура…

Вернемся в начало XVIII века. На это время приходится серьезный всплеск преступности, вызванный, как уже говорилось, реформами Петра I. Множество новых налогов, «великие стройки» с насильно согнанной рабочей силой, ущемление в правах многих категорий населения, в том числе закрепощение прежде свободных, множество разорившихся напрочь, дезертиров – все это дало мощную подпитку криминальной среде, как тем, кто разбойничал на дорогах, так и городским мазурикам.

Облегчало им «работу» еще и то, что Петр нанес страшный удар по тогдашним правоохранительным органам. В 1701 году распустил Сыскной приказ. Часть его функций (далеко не все) были переданы нескольким другим учреждениям, но, как известно, у семи нянек дитя без глазу. Большая часть старых опытных кадров, собаку съевших на следствии и сыске, оказались на улице. Нетрудно понять, какой удар это нанесло по борьбе с преступностью. Тем более что полицию Петр создал только в 1718 году.

В первую очередь Петра занимал исключительно сыск политический. Что наглядно доказывают его действия: в дополнение к «тайной политической полиции» тех времен, Преображенскому приказу, Петр создает еще и Тайную канцелярию. Как перевести это на современные мерки? Ну, представьте, что в начале «лихих девяностых» Ельцин переводит ФСБ исключительно на политический сыск, мало того, создает его дублера с таким же штатом, а вот МВД ликвидирует вообще, «распихав» часть его функций (но далеко не все) по нескольким силовым структурам. Разгул преступности получился бы вовсе беспредельным, что началось и при Петре.

Правда, он в 1703 году повелел собрать по всем тюрьмам империи находящихся под следствием уголовных преступников и отправить их служить в армии. Однако это не имело никакого отношения к борьбе с городской уголовщиной и разбоями на дорогах – как уже упоминалось, Петр искал рекрутов везде, где только возможно. Крепко подозреваю, что именно этакие новобранцы, «романтики с большой дороги» и «портные с деревянной иглой», и дали наибольший процент дезертиров, благо сбежать из тогдашней армии было не в пример легче и проще, чем из штрафных рот Великой Отечественной.

Что это за портные за такие? Да никакой загадки. Городские мазурики тех времен на вопрос о роде занятий часто отвечали, цинично ухмыляясь:

– Портные мы. Деревянной иглой шьем…

Люди понимающие тут же от них шарахались.

Ну а мы обратим самое пристальное внимание на тех, кто истово служил трехглавому дракону…

Этим полюбившимся мне старинным русским словечком я в дальнейшем порой буду именовать людей, олицетворявших своей неприглядной персоной три головы этакого трехглавого дракона, именовавшиеся взятка, коррупция и казнокрадство (иногда каждую голову по отдельности, иногда все скопом).

Разумеется, этот дракоша – не сугубо российская зверушка. Точное время его появления на свет, как выразился бы дед Щукарь (кто незнаком с этим персонажем, гуглите, и вам воздастся), покрыто неизвестным мраком. Однако можно сказать уверенно: родился он, как только родились первые государства. Это прямо-таки закон природы: как только возникал государственный аппарат, как только появлялись (как бы они ни звались) официальные лица и чиновники, от которых зависело решение многих проблем, всегда и везде появлялся наш дракон и располагался надолго, со всем комфортом…

Естественно, он объявился и на Руси, как только она стала государством…

Сначала, как это у нас уже вошло в традицию, рассмотрим законы разных времен русской истории. «Русская правда», впервые классифицировавшая преступления и четко определившая наказания за них, дракона не поминает вовсе. Первое упоминание о нем встречается в летописях XIII века – митрополит Кирилл, глава русской церкви, проповедовал не только против «чародейства» и пьянства, но и против «мздоимства». «Мздоимством» назывались незаконные поборы и взятки, не влекущие за собой нарушения законов, «лихоимством» – взятка, нарушение законов как раз влекущая. Правда, проповеди митрополита имели целью, если можно так выразиться, чисто моральное воздействие, служили воспитательной мерой, но никогда и нигде проповеди духовных лиц, к какой бы религии они ни принадлежали, не останавливали заворуев всех времен и народов… Ну, разве что князь (или хан, или иной владыка), узнав о злоупотреблениях своего чиновного люда, осерчает и накажет своей властью, но это не имеет ничего общего с писаным законодательством.

Тот самый Судебник 1497 года, опять-таки четко квалифицирующий преступления и наказания, уже отмечает присутствие дракона, но для его усердных служителей наказаний не предусматривает никаких, только налагает запрет. Ну а запреты прекрасно умели обходить во все времена и под любыми широтами…

Судебник Ивана Грозного 1550 года впервые в русской юриспруденции уже вводит конкретные наказания, причем в зависимости от служебного положения попавшегося заворуя. Дьяка, виновного в том, что «дело запишет не по суду» или от кого посул (взятку. – А. Б. ) взял, ждало тюремное заключение. Подьячего, уличенного в тех же грехах, подвергали упоминавшейся уже торговой казни – лупили кнутом на рыночной площади.

Скорее всего, это мало кого останавливало. Вслед за Судебником Грозный в 1561 году вводит Судную грамоту, касавшуюся исключительно судейских чиновников. Тут уже предусматривались кары покруче: «…судей казнити смертной казнью, а животы их (имущество. – А. Б. ) отдавать тем, кто на них донес». Достоверно известно, что первым под эту грамоту угодил некий дьяк Судебного приказа, чье имя история, правда, не сохранила. Взятка по меркам последующих (да и нынешних) времен была прямо-таки смешной: всего-навсего жареный гусь, начиненный серебряными копейками. Запросы у судейского, надо полагать, были не особенно велики. Что его не спасло. Давно известно: когда начинается какая-то кампания, хуже всего приходится тем, кто попадает под раздачу первым. С дьяком обошлись согласно меркам того времени (не обязательно в Московии, наказания повсеместно царили крайне жестокие). В общем, дьяка издевательски спросили: «Вкусно ли гусиное мясо?» Потом поволокли на плаху. Сначала отрубили ноги до половины икр, затем руки выше локтя и только после этого снесли голову. Лично мне дьяка чуточку жалко – принять столь мучительную смерть из-за какого-то гуся, пусть и начиненного серебром… Я бы ограничился тюрьмой или кнутом.