Александр Бушков - Сыщик, ищи вора! [Или самые знаменитые разбойники России] [litres]

Последствия известны и слишком хорошо описаны, а потому можно ограничиться краткой фразой: свергли и убили, а потом старательно создали «черную легенду» о «недоумке».

После вступления на престол Екатерины II прежние забавы продолжались с большим размахом. Воровали все, кто имел к тому возможность, сверху донизу. Крупные фигуры, в отличие от прежних царствований, к ответу практически не привлекались. Вовсю действовали традиции Петра Шувалова (к слову, по некоторым данным, умершего как раз из-за злоупотребления тогдашней виагрой). Хорошо хоть не бестужевские, при Екатерине никто за взятку государственные интересы иностранным державам уже не продавал, чего не было, того не было.

Полное впечатление, что в какое-то время Екатерина с тоскливой безнадежностью поняла, что взятки, казнокрадство и коррупция неискоренимы, – и откровенно махнула рукой. Нет, какая-то борьба все же шла, появлялись указы о недопущении взяток, вяловато работали «соответствующие органы», но в общем и целом – никаких особенных успехов. Согласно известной древнегреческой притче об узнике и мухах («Прохожий, не сгоняй с меня мух – они уже сытые, прилетят голодные!») Екатерина не меняла генерал-губернаторов, не без известной логики рассуждая: старые, в принципе, изрядно заворуйствуя, поумерили аппетиты, а если придут новые и голодные, хапать станут гораздо больше. Порой она пыталась действовать чисто воспитательными методами. Все знали, что ярославский воевода крайне нечист на руку, но хорошо навострился прятать концы в воду. В очередной его день рождения императрица при большом стечении дворцовой публики презентовала ему собственноручно связанный кошель, но не обычного размера, а длиной в полтора аршина (примерно 30 сантиметров). Самый что ни на есть неприкрытый намек. По свидетельствам современников, воевода намек прекрасно понял и проказить не перестал, но аппетиты все же поумерил.

В последние годы жизни Екатерина вообще отказалась от какой бы то ни было борьбы с трехглавым драконом. Не кто иной, как Державин писал: «Под конец царствования так послаблено сие злоупотребление, что можно сказать – на словах запрещалось, а на деле одобрялось». Гаврила Романыч, говоря современным языком, был в теме и проблему знал не понаслышке. Не только поэт, но и государственный деятель, он, будучи губернатором в Тамбове, попытался прижать тамошних чиновников. Сам Державин в жизни не брал. Правда, любил перекинуться в картишки на деньги, но и тут его уважали за то, что человек знал свою меру и умел вовремя остановиться – проиграв тысячу рублей, Державин бросал карты и вставал из-за стола.

Ничего у него, конечно, не вышло: против него единым фронтом выступили не только чиновники, но и тамошние купцы, которым проще было дать взятку, чем таскаться по судам. Сопротивление было таким, что Державин плюнул и подал в отставку. На других занимаемых им немаленьких постах он тоже пытался бороться с трехглавым злом, но всякий раз безуспешно…

Современники рассказывали интересный случай, уверяя, что это не анекдот. Митрополит Платон, когда произносил речь в Петропавловском соборе по случаю очередной победы над турками, для пущей патетики коснулся находившейся там же гробницы Петра I и воскликнул:

– Восстань, государь, и воззри на дела потомков!

Пребывавший среди публики Кирилл Разумовский тут же тихонько прокомментировал:

– И зачем он его кличет? Если встанет, то всем нам достанется…

Уж он-то знал, о чем говорил, – произнося эти слова, опирался на трость, усыпанную алмазами и рубинами. Будучи гетманом Украины, немало нажил добра на этом, как уже говорилось, чертовски хлебном месте. Правда, к тому времени гетманом он уже не был: в свое время, исходя не из прихоти, а из насущных государственных интересов, гетманство решили отменить вообще. С Разумовским задушевно побеседовал всемогущий тогда фаворит Григорий Орлов, мягко предложив уйти в отставку по собственному желанию, обещая в этом случае солидный ежегодный «пенсион» и город Батурин в полную собственность. И ласково улыбнулся с холодными глазами: мол, ежели станешь ерепениться…

Спорить с Григорием было бы форменным самоубийством – и сам он имел немалую власть, и его брат Алексей, всем было прекрасно известно, участвовал в убийстве свергнутого Петра III и переступить через труп мог, как через бревно. Моментально оценив ситуацию, гетман добровольно и с песней подал в отставку. И еще долго прожил в довольстве и покое. Дореволюционный историк Д. Бантыш-Каменский написал о нем: «Очевидцы и предание свидетельствуют о редкой справедливости, величии души, природном уме, доброте сердца, беспримерной щедрости, правдолюбии и веселом нраве сего вельможи».

Спору нет, все перечисленные качества Разумовскому были в той или иной степени присущи. Однако историк умолчал о методах, которыми отставной гетман сколотил немалое состояние…

Отдельная песня – фавориты Екатерины. «Мимолетные», если можно так выразиться, пребывавшие, согласно тогдашнему определению, «в случае» всего-то год-два, руку в казну не запускали и взяток не брали – исключительно оттого, что Екатерина их не допускала к должностям. Правда, вознаграждение деньгами, драгоценностями, землями с крестьянами, орденами и прочей благодатью они получали запредельное по тем временам.

Зато постоянные…

Григорий Орлов, один из активнейших участников переворота 1762 года, с чисто человеческой точки зрения был не таким уж и «плохим парнем». Добрый, отзывчивый, готовый оказать покровительство совершенно безвозмездно, щедрый, не имевший обыкновения таить злобу и мстить. Слишком многие современники об этих его качествах вспоминали, так что все должно быть правдой.

Одна беда: среди достоинств Орлова никогда не числилось большого ума. Как ни пыталась Екатерина пристроить любимца к серьезным государственным делам, толку не выходило. Заняв посты генерал-фельдцехмейстера и генерал-директора над фортификациями (начальника инженерных войск), Григорий проявил себя главным образом тем, что с очаровательным простодушием дочиста разграбил казну обоих ведомств – ну, сошло с рук, конечно… Отправленный однажды Екатериной на серьезнейшие русско-турецкие переговоры после очередной войны, Орлов высочайшего доверия опять-таки не оправдал: по воспоминаниям современников, понес такую чушь, что остальным членам делегации пришлось его унимать.

Его парадный камзол стоил миллион рублей, поскольку был сплошь расшит бриллиантами. Их тогдашняя цена прекрасно известна. Так что количество камней подсчитать приблизительно можно: либо, самое малое, тысяча крупных, каратов в десять, либо гораздо больше тех, что поменьше.