Борис Акунин - Лекарство для империи. История Российского государства. Царь-освободитель и царь-миротворец

Премьер-министр Гладстон получил от парламента финансирование для вооружения против России, а вскоре правительство возглавил еще более воинственный лорд Солсбери. Дело шло не к локальной, а к большой войне. Англичане стали давить на турецкого султана, побуждая его к реваншу, британский флот готовился войти в Черное море. Планировались и военные действия на Тихом океане, где тоже сталкивались английские и российские интересы.

Большой войны Александр III не хотел. Петербург заговорил в примирительном тоне, стал давать гарантии, что дальше русские двигаться не станут. Напряжение начало спадать. В конце концов договорились о разграничении зон. Кушка осталась крайней южной точкой российской экспансии на юге.

На уровне большой политики это означало, что русско-британская конфронтация, начавшаяся еще при Николае I, наконец смягчилась. Ни одна из сторон в «Большой игре» не победила. Дело закончилось компромиссом, и это действительно можно считать заслугой царя-миротворца.

Покладистость Петербурга объяснялась еще и тем, что к этому времени более перспективным направлением стал представляться Дальний Восток. Он был много богаче азиатских пустынь и к тому же не сулил военного столкновения с другой великой державой. (Так, по крайней мере, казалось русским государственным мужам, которые с европоцентристским высокомерием недооценивали быстро развивавшуюся Японию.)

К началу девяностых годов население русского Дальнего Востока составляло уже три четверти миллиона человек, и правительство всячески стимулировало приток новых переселенцев. Проблемой оставались коммуникации, но строительство транссибирской магистрали должно было коренным образом изменить ситуацию.

Покушаться на территорию цинского Китая петербургские стратеги в то время еще не помышляли — вторжение в страну с 400-миллионным населением было бы слишком масштабным предприятием и наверняка привело бы к большим международным осложнениям, но вот сравнительно небольшая Корея выглядела доступной. Корейский король Кочжон склонялся к российской ориентации, которая пугала его меньше, чем зависимость от Пекина или Токио — две эти азиатские страны действовали в Корее слишком напористо и бесцеремонно. В 1884 году Сеул заключил с Петербургом договор о дружбе и торговле. Корейские порты открывались для русских торговых кораблей. Затем начались переговоры о превращении страны в русский протекторат. Предполагалось, что один из незамерзающих корейских портов станет русской военно-морской базой. В 1887 году царское правительство приняло решение об ускоренном строительстве Тихоокеанского флота.

Главным своим соперником в Корее русские считали Китай, в военном смысле опасности не представлявший. Однако опасаться следовало молодой и агрессивной японской империи.

Первый неприятный сюрприз японцы преподнесли в 1891 году, когда националист из бывших самураев совершил покушение на цесаревича Николая, заехавшего в далекую островную страну в ходе большого азиатского турне.

Японцы, конечно, принесли десять тысяч извинений (буквально — именно столько телеграмм было отправлено великому князю с пожеланием выздоровления), а одна девушка, страдая за национальный престиж, даже покончила с собой, но к смертной казни преступника не приговорили, хотя рана наследника была довольно серьезной. В России, где вешали за одно лишь намерение цареубийства, такая снисходительность была воспринята как афронт.

В результате у будущего Николая II на всю жизнь остался сабельный шрам — и неприязнь к японцам. Скоро она себя проявит.

Пока русские вели переговоры с корейским правительством и усиливали Тихоокеанский флот, японцы действовали нахрапом. В 1893 году, во время крестьянских беспорядков в Корее, туда были введены китайские и японские войска — якобы для защиты своих подданных. В следующем году японцы устроили военный переворот, посадили на престол своего ставленника, а китайцев из Кореи прогнали, после чего объявили Пекину войну. Европейцы с изумлением наблюдали, как маленькая азиатская страна нападает на огромную цинскую империю. Однако исхода этого конфликта Александр III уже не застал. Главные события на Дальнем Востоке развернутся при следующем царствовании.

Подводя итоги российской внешней политики этого периода, следует сказать, что она производит двойственное впечатление. С одной стороны, Петербург всячески декларирует мирные намерения и старается избегать войн. С другой стороны, именно в эти годы закладываются две большие мины, которые через несколько лет сдетонируют.

Неудачный визит в Японию. И. Сакуров

Дальневосточная экспансия приведет к несчастной войне с Японией (и к первой русской революции). Ориентация на союз с Францией повлечет за собой еще более тяжкие последствия — мировую войну и вторую революцию, которая разрушит империю.

При этом мирная дипломатическая риторика не мешала Петербургу постоянно наращивать боевую мощь — Александр III любил повторять, что у России есть только два союзника: армия и флот. И армия, и флот постоянно увеличивались — до размеров, явно превосходивших потребности обороны. Царь был очень хорошо вооруженным миротворцем. Его сухопутные силы выросли с 850 тысяч до миллиона человек. Ускоренно строившийся флот вышел на третье место в мире после британского и французского, обогнав германский.

Но о всемирной гонке вооружений и той роли, которую она сыграла в трагедии 1914 года, мы подробно поговорим в следующем томе.

Внутреннее умиротворение тоже было обманчивым и временным. Полицейский порядок способен решить только одну проблему: заткнуть рты и запретить публичные протесты. Излечить социальные недуги он не в состоянии. Будучи загнаны внутрь, они только быстрее развиваются, и, поскольку сигнализировать о них запрещено, государство обнаруживает болезнь, когда она уже запущена или даже неизлечима.

Именно это при Александре III и происходило. Перестали греметь выстрелы и взрываться бомбы, прекратились уличные демонстрации, пресса присмирела. Казалось, шторм иссяк, волны улеглись, но под гладкой поверхностью закручивались водовороты, представлявшие для государства куда бóльшую опасность, чем отчаянные боевики «Народной воли».

С самой-то «Народной волей», как уже говорилось, полиция после 1 марта расправилась довольно быстро. После разгрома Исполнительного комитета какое-то время действовали осколки организации. Полиция «подчистила» их с помощью перевербованного народовольца Дегаева, выдавшего своих товарищей. Было произведено около двухсот задержаний по разным городам. В конце концов раскаявшийся предатель признался во всем товарищам и убил своего «куратора» жандармского офицера Судейкина, но к 1883 году деятельность «Народной воли» прекратилась. Прошло несколько судебных процессов, на которых самым частым приговором была вечная каторга — фактически та же смертная казнь, только медленная и мучительная.