Эли Берте - Птица пустыни

Эта бедная птичка и привлекала внимание австралийцев. Но они, разумеется, и не думали восхищаться ее смелостью, а всего-навсего намеревались съесть и только ждали, когда хламида сгорит вместе со своим дворцом.

– Не зря говорят, что туземцы как дети, – вздохнул Мартиньи. – Посмотрите, чем они забавляются!

Он довольно грубо попытался отвлечь их от хламиды, но напрасно.

Наконец несчастная птица попыталась взлететь, опасаясь огня, и упала прямо в пламя. Отец и сын, с нетерпением ждавшие этой минуты, тотчас бросились к ней. Отцу удалось схватить ее – не потому, что сын счел долгом уступить ему эту лакомую добычу, – просто Волосяная Голова оказался проворнее. Менее чем через минуту хламида еще трепещущая, была съедена.

Сын, впрочем, не очень сожалел о лакомстве, доставшемся его отцу. Он начал рассматривать сокровища хламид и выбирал камни, зернышки и раковины, складывая все это в кожаный мешочек, висевший у него на шее, и повторяя:

– Клара! Рэчел!

Мартиньи был взбешен.

– Глупцы! – закричал он. – Неужели вы будете терять время на такие пустяки?

Отказавшись от надежды переубедить австралийцев, он присоединился к Бриссо и Денисону, которые продолжали звать девушек. На этот раз ему показалось, что стоны доносились из дерева.

Европейцы никак не могли взять в толк, как объяснить это чудо.

Но австралиец с сыном оказались сообразительней. Обменявшись несколькими словами на своем языке, они выхватили топоры, висевшие у них за поясом, и бросились к дереву.

Мартиньи наконец-то догадался.

– В дереве есть дупло! – закричал он.

Только сейчас он увидел, что папоротник около дерева сильно примят, а сломанные нижние ветки свидетельствовали о том, что здесь происходила борьба. Однако Мартиньи, как ни вглядывался, не заметил никакой впадины в стволе.

Австралийцы несколько раз обошли вокруг дерева и остановились около толстых, выпиравших из земли корней, заросших травой. Но когда Волосяная Голова раздвинул эту траву, стало ясно, что она недавно была срезана. Он разбросал ее и указал на большое отверстие между корнями.

Это отверстие сообщалось со стволом дерева, в котором было дупло, хотя кора казалась целой снаружи. Через другое дупло, находившееся в верхней части дерева и скрытое листвой, внутрь поступал воздух и свет.

Австралийцы, склонившись над дуплом в корнях, закричали:

– Клара! Рэчел!

– Нашлись наконец-то! – прошептал Бриссо, бледный от волнения. – Клара, милая дочь моя, ответь мне, – позвал он. – Это я, твой отец!

Невнятные звуки, подобные тем, какие он уже слышал, раздались из дупла. Заглянув в него, Бриссо увидел две неподвижные фигуры. Это были Клара и мисс Оинз.

– Почему вы не отвечаете? Почему вы не выходите? – продолжал Бриссо с беспокойством. – Здесь ваши друзья.

– Они привязаны, с кляпом во рту, – сказал виконт.

Через несколько минут девушек вывели наружу и поспешили освободить от уз, стеснявших их движения, от кляпов, чуть было их не задушивших. Почти без чувств, с закрытыми глазами, с растрепанными волосами, в разорванной одежде, они лежали на траве, не будучи в состоянии произнести хотя бы слово.

Но и без их объяснений все было ясно. Фернанд и Гуцман, обнаружив погоню и не желая или не смея исполнить свою угрозу, хотели освободиться от пленниц, не прибегая к кровопролитию. Увидев дерево с дуплом, они задумали заключить туда девушек, предварительно лишив их возможности выбраться наружу. Маловероятно, что Фернанд и Гуцман имели намерение вернуться за своими пленницами, так как, оставив Клару и Рэчел в дупле, они подожгли траву и кусты в пяти или шести местах вокруг дерева. Только большое количество сочной зеленой травы, росшей по соседству с ним, не позволило огню добраться до дерева.

Изрядная порция портвейна, который Ричард Денисон почти насильно заставил выпить девушек, привела их в чувство. Клара протянула руку отцу, прошептав несколько нежных слов. Возвращение к жизни мисс Оинз обнаружилось совершенно иначе. Открыв глаза и с усилием приподняв голову, она заметила, что ее прекрасные белокурые волосы падают в беспорядке на полуобнаженные плечи, и тотчас поспешила привести в порядок свой туалет.

Между тем пламя подбиралось все ближе, от занимавшихся огнем маали валил черный дым. Австралийцы с беспокойством поглядывали по сторонам, что-то лепеча. Видимо, им не терпелось поскорее вернуться обратно.

Мартиньи первым заметил опасность.

– Господа! – сказал он своим товарищам, – мы не можем оставаться здесь. Посмотрите, огонь скоро окружит нас.

– Вы правы, Мартиньи, – ответил Бриссо, – надо возвращаться. Теперь, когда я нашел свою дочь, я не хочу опять ее лишиться. Но у бедных девушек нет сил идти.

– Мы понесем их на руках, – сказал виконт.

Клара и Рэчел, едва избавившиеся от огромной опасности, с трудом понимали, что не менее значительная опасность угрожает им и их спасителям.

– Мсье Денисон, – продолжал Мартиньи, – займитесь мадемуазель Рэчел, а я, с позволения моего любезного хозяина, возьму на себя попечение о его дочери. Ну, господа, нечего мешкать, через несколько минут огонь доберется и сюда.

Не ожидая ответа, он схватил Клару на руки и поспешил прочь, обходя горящие кусты. Денисон, изумленный подобной наглостью, предложил, однако, Рэчел оказать ту же услугу, но девушка отказалась и только взяла судью под руку.

Однако они не прошли и ста шагов, по направлению к тому месту, где оставили волонтеров, как вынуждены были свернуть. Путь назад им отрезал пожар.

Мартиньи осторожно нес Клару. Голова девушки лежала на его плече, и ему казалось, что он ни за что на свете не откажется от сладостной обязанности, избранной им самим. К несчастью, виконт снова переоценил свои силы, забыв о ране. Ноги его дрожали, голова кружилась. Усилием воли преодолев слабость, Мартиньи сделал еще несколько шагов, и чуть было не упал со своей ношей, если бы Бриссо, наблюдавший за ним, не подхватил Клару на руки.

Виконт упал на одно колено и, прислонившись рукой к дереву, тяжело дышал. Наконец он приподнялся и сказал Бриссо, улыбаясь:

– Это ничего... опять головокружение... Но теперь все прошло. Мсье Бриссо, заклинаю вас, доверьте мне Клару!

– Как это можно, мой бедный Мартиньи! Вы обессилены, и если бы я уступил вашему желанию... Притом нести дочь – моя обязанность, и я не должен был уступать этой обязанности никому.

– Ну, если так, – сказал виконт, понизив голос, – не поручайте ее никому другому, и если вы устанете, предупредите меня.

Между тем обходить горевшие заросли становилось все труднее, так как огонь распространялся с ужасной быстротой. Кустарники, только что зеленые, теперь уже пылали, как и высокое дерево, ствол которого служил тюрьмой Кларе и Рэчел.