Елена Прудникова - Секта. Свидетели убийства гражданина Романова

А вот этот абзац поистине бесценен!

«Характерное для некоторых противников канонизации Императора Николая II стремление представить его отречение от престола как церковно-каноническое преступление, подобное отказу представителя церковной иерархии от священного сана, не может быть признано имеющим сколько-нибудь серьезные основания. Канонический статус миропомазанного на Царство православного государя не был определен в церковных канонах».

Почему бесценен — и о том позже…

Что касается страданий, «пыток палачей» и прочих романтических материй, то, знакомясь с жизнью семьи Романовых в ссылке, таковых обнаружить не удалось. Наихудшее, что было, — запрет на масло и кофе как предметы роскоши, непристойные куплеты охранников, сама по себе несвобода — на пытки категорически не тянет. Я уже писала и повторю снова — 90 % населения Российской империи посчитали бы такую жизнь раем земным. Что касается смирения, то император и вправду был терпелив, но вот скандалы, учиняемые его супругой, стали постоянной головной болью охраны. Но они действительно погибли от рук политических противников. С этим спорить не приходится. Правда, лично я думаю, что причиной их гибели была не политика, а бриллианты, однако сторонниками монархии большевиков уж никак не назовешь, политическими противниками они тоже являлись.

«Подводя итог изучению государственной и церковной деятельности последнего Российского Императора, комиссия не нашла в одной этой деятельности достаточных оснований для его канонизации».

Еще бы: если б нашла, этого не поняла бы даже православная общественность, не говоря уже о ком-то еще. Надо было как-то выходить из положения — и вышли!

«Большинство свидетелей последнего периода жизни Царственных мучеников говорят об узниках Тобольского губернаторского и Екатеринбургского Ипатьевского домов как о людях, страдавших и, несмотря на все издевательства и оскорбления, ведших благочестивую жизнь. В Царской Семье, оказавшейся в заточении, мы видим людей, искренне стремившихся воплотить в своей жизни заповеди Евангелия… Утешение и крепость в перенесении скорбей узникам давало духовное чтение, молитва, богослужение, причащение Святых Христовых Тайн… Их истинное величие проистекало не из их царского достоинства, а от той удивительной нравственной высоты, на которую они постепенно поднялись».

Если сторонники канонизации говорят такое — то что же противники?

Самое главное обвинение в адрес Николая — его жестокость и безразличие по отношению к подданным — признается и самой комиссией, ибо царя все время оправдывают. Впрочем, об этом мы уже писали.

Все тот же Алексей Осипов, бескомпромиссный противник канонизации, разложил свои возражения по пунктам. Первый из них — сам факт отречения от престола (и не он один называл это святотатством и преступлением). Не обеспечив наследования (поскольку он отрекся сам и за сына, а с братом Михаилом о том даже не переговорил), он фактически уничтожил самодержавие в России. Но и это еще не все…

«В этом отречении есть и другая сторона — сакральная, — пишет Осипов. — Помазание Государя на царство означает ниспослание ему дара вспомоществующей благодати в управлении государством. Поэтому, отрекаясь от престола с нарушением законов, царь отрекается от самого дара помазания. В случае же с Николаем ситуация еще более серьезная. Он не просто отрекся от престола, но и, не обеспечив его наследование, вообще уничтожил царскую власть в России как таковую. Так что его отречение соответствует не уходу священнослужителя на покой… и даже не просто снятию с себя сана, но уничтожения самого этого служения на Руси… Царя… уговорили отречься от его первейшей христианской обязанности. И он позднее лишь сожалел об этом как об ошибке, но не как о грехе, величайшем для царя, и принес ли в нем покаяние?»

Об отношении Николая к Церкви мы уже писали, как и о связи его с Распутиным. Свободы 1905 года тоже ставятся ему в вину, особенно свобода слова, а также нерешительность, то, что он ничего не сделал, чтобы предотвратить революцию. Эти обвинения не сказать, чтобы справедливы, — явно оккультные секты и революционеры размножились не потому, что о них стало можно писать в газетах, они и в подполье чувствовали себя вполне комфортно. А уж предотвратить революцию было невозможно технически, что ни делай…

Ну, и далее: «Если рассматривать вопрос о прославлении бывшего Императора, исходя из его страдальческой кончины, то она не дает оснований говорить ни о ней как осознанном подвиге самопожертвования, ни о нем как святом страстотерпце. Он пострадал не за христианские убеждения, а как политический деятель. Сначала расстреляли Великого князя Михаила (о канонизации которого как князя-страстотерпца вопрос не ставится, что является еще одним свидетельством политической, а не церковной мотивации идеи канонизации бывшей царской семьи)…

Полностью не соответствующими действительности выглядят при этом утверждения о добровольном принятии последним Императором смерти за свой народ. Имеются прямые свидетельства, что бывшая августейшая семья стремилась уехать за границу… Более того, Николая Александрович намеревался после умиротворения обстановки в России вернуться и жить на своей даче в Крыму…

Страдания и смерть последнего Императора объективно говорят лишь об одном: Бог дал ему возможность пострадать за те грехи, которые он совершил (осознанно или неосознанно) против России».

Еще более неожиданные вещи пишет церковный историк Дмитрий Поспеловский — человек, как мы помним, вообще без советского прошлого. Жил на Западе, был членом НТС, сотрудничал на радио «Свобода». В оценке доклада Синодальной комиссии по канонизации он совпадает с Осиповым: прославление последнего самодержца вызвано политическими и конъюнктурными причинами [103] Там же. С. 244. .

Но вот дальше…

«…Сам Николай II нанес колоссальный удар по народной вере в царя и сакральность монархии…», затем то, о чем мы уже писали: о жестокости, безразличии к жизни подданных, «кровавом воскресенье» и пр., которые «рассеяли последние народные иллюзии о царе, до которого только надо добраться со своими нуждами, и он все решит по справедливости. Но поскольку царь в государственно-церковной „пропаганде“ отождествлялся с Церковью, особенно в синодальную эпоху, охлаждение народа к царю сопровождалось таким же отношением к государственной Церкви. А быть может, и наоборот: охлаждение к официальной Церкви способствовало охлаждению к фигуре самодержца… Даже такой реакционер, как Победоносцев, называл положение в Церкви невыносимым, „где народ тупо стоит в церкви, ничего не понимая“» [104] Там же. С. 247–248. .