Елена Прудникова - Секта. Свидетели убийства гражданина Романова

Помните: «А нешто мы его читали? Мы только крышку Евангелия целовали…» Сейчас, правда, в церковных статьях и проповедях говорят иное: мол, и в том, и в другом виноваты революционеры, которые развратили и смутили русский народ. Как не вспомнить: « Русский народ искренне предан своему монарху, а революционеры, прикрываясь его именем, настраивают крестьян против помещиков и т. д., каким образом, не знаю» .

Далее Поспеловский пишет:

«В Докладе говорится, что „Комиссия руководствуется пастырской озабоченностью, чтобы канонизация… не служила аргументом в политической борьбе… а способствовала бы объединению народа Божия в вере и благочестии“. Непонятно, как может столь политически взрывное и канонически спорное прославление способствовать объединению» [105] Там же. С. 253. .

Непонятно? А вот мне очень понятно. Паства тогда состояла в большинстве своем из неофитов, преувеличенно религиозных, абсолютизирующих послушание (таких и сейчас хватает). Объединить их нетрудно, особенно если объединяют не «за», а «против» — в данном случае против советского прошлого. Раз сказано, что святые, стало быть, так и есть: шаг вправо, шаг влево — снимай крест! Пусть паства и не слишком велика, но активно транслирует свое мнение в окружающий мир. А мир что? Раз канонизированы — значит, святые, раз святые, стало быть — хорошие во всем (кто там будет разбираться в тонкостях), раз хорошие во всем, то и монархия хороша, и те, кто эмигрировал, хороши, а значит, надо им возместить, вернуть имущество, положение в государстве и в обществе…

А в чем, вы думаете, заключалась и заключается белая идея?

«Предлагаемая канонизация может вызвать… обостренную политико-церковную реакцию и разделение по образовательному признаку: интеллигенция, особенно исторически грамотная ее часть, в том числе и наиболее образованна часть духовенства, не примет канонизации; серые массы, руководимые красно-коричневыми иереями… покорно пойдут за своими „пастырями“. Но этого ли хочет руководство Русской Церкви вообще и Комиссия по канонизации в частности?»

А разве, когда преследуют политические цели, хотят чего-то иного? Именно привлечь на свою сторону рядового избирателя, который тупо и покорно идет за пастырем. Более того, в первых рядах стройной колонны поклонников Николая шагает и «исторически грамотная» интеллигенция, нашедшая, наконец, неоспоримые основания для своего диссидентства. Более того, предчувствуя, что после такого «промывания мозгов» маятник двинется назад не слабее, чем его толкали вперед, неплохо бы априори стравить тех, кто станет хорошо относиться к советскому прошлому, с православной массой: и раскол в общество внести можно, и для массы полезно.

Едва ли такого хотело руководство РПЦ — так оно и сопротивлялось канонизации, пока могло и как могло. А вот «зарубежники» — дело другое, им такое положение выгодно. Любое разделение ослабляет РПЦ, а чем слабее РПЦ, тем громче звучит голос РПЦЗ. Это первое. Второе: желание сквитаться за старые обиды. Когда крестьяне громили помещичьи усадьбы в 1917 году, экономический смысл этого деяния был невелик, а вот психологический — огромен. Мужики мстили помещикам за два века рабства. У РПЦЗ еще со времен революции был свой счет к большевикам, как был счет и у ее паствы. Соответственно, счет имелся и к РПЦ. Заставить канонизировать Николая — поставить ногу на голову большевикам, пнуть врага, хоть бы и мертвого, и «нагнуть» живого противника за прежние обиды.

Но все же есть во всей этой истории некая неправильность и странность. Нет, я не о социальном заказе — тут все ясно: как «валили» СССР, кто за этим стоял, кто заказывал музыку, как работала пропаганда. Но почему вдруг сейчас снова выскочила эта тема? Да и в ажиотаже, поднятом в 90-е, есть нечто странное. И вот, наконец, наступило то самое «позже», когда мы обо всем этом поговорим.

Почитаем еще Осипова. Говоря о шуме и преждевременном прославлении, он далее пишет:

«Возникает вопрос: в чем причина такого протестантски-революционного шага, не считающегося ни с нормами жизни, ни с правилами, ни с дисциплиной Церкви?

…Оказывается, Николай II обладает такой исключительной святостью среди всех русских святых, что в случае канонизации станет „первой святыней России“. Это убеждение… подтверждено 257-ю активистами и сторонниками канонизации, в том числе и некоторыми известными московскими священниками в их обращении к Святейшему Патриарху Алексию II, в котором они пишут: „В это тяжелое для Русской Церкви время наши сердца просят молитвы Царю-искупителю Государю Мученику, первому мирянину в Церкви земной и первому предстоятелю Руси Небесной пред Престолом Всевышним“».

Это более чем интересно. Почему?

Если еще кое-как, более-менее можно согласиться с тем, что в рамках тогдашней Российской империи царя можно считать первым мирянином, то что касается «первого предстоятеля Руси Небесной»… Лихо! Не Равноапостольный князь Владимир, не Антоний Печерский, не Сергий Радонежский… Да и первой святыней России все же вроде бы считается Владимирская икона Богородицы. Или уже нет? А почему Николая называют «искупителем»? Это в каком же богословии царю земному даются такие свойства?

Ответив на этот вопрос, мы ответим и на первый: в чем причина «протестантско-революционного» шага. Да и многие другие недоумения проясним.

…Я столкнулась с этим еще в начале 90-х, едва крестившись. Одна из первых купленных мною в церковной лавке книг называлась: «Россия перед вторым пришествием» — сборник предсказаний и рассказов о чудесах и пр., в том числе и о последнем русском царе. Содержащиеся в книге идеи, выраженные осторожно и по отдельности, на первый взгляд не выходят за рамки православия, но, собранные воедино, являют весьма любопытную картину…

Авель — русский монах, вроде бы еще в конце XVIII — начале XIX века предсказывавший будущее России, в том числе и судьбы царей. Написал книгу пророчеств, за распространение которой сидел в тюрьме. Из официальных документов известно, что человек такой существовал, книгу действительно написал — правда, она не сохранилась и что в ней содержалось, толком не выяснено. Рассказы о «пророчествах Авеля» появились позже событий, о которых в них говорится, а та их часть, которая нас интересует — либо в начале ХХ века, либо уже после революции в эмигрантской среде.