Елена Прудникова - Секта. Свидетели убийства гражданина Романова

Кстати, в Римской империи именно отказ приносить жертвы императору как богу и служил признаком, по которому христиан отличали от прочих жителей империи, — там это являлось государственным преступлением… ну, вроде как отказаться паспорт получить, с соответствующим наказанием по тогдашнему Уголовному кодексу.

Но это было две тысячи лет назад. А кто из нынешних прихожан отличит икону царя-страстотерпца от иконы царя-искупителя? Приложатся и свечку поставят, то есть… да-да, принесут жертву!

А кто-нибудь из царебожников отдает себе отчет, что они делают то, чему первые христиане предпочитали мученическую смерть?

Та же история и с остальными тезисами царебожия. Например, с «клятвой 1613 года» — христианин не может клясться за своих потомков, а дети не отвечают за клятвы отцов, это еще более древнее язычество, времен родоплеменного строя. Грех цареубийства, который лежит на русском народе и передается по наследству, — воззрения примерно тех же времен, когда человек воспринимался не сам по себе, а как часть рода или племени, у которого была общая честь и общие преступления. В христианстве, ни в одной из его ветвей, грехи по наследству не передаются — исключением является лишь первородный грех, да и тот смывается крещением. Тем не менее у царебожников существует особый чин покаяния за грех цареубийства — оказывается, это такая жуть, что на нее даже крещение не действует.

Николай Второй, при всех его «царских» религиозных воззрениях, был все же образованным и разбирающимся в церковной догматике православным человеком. Ознакомившись с таким осмыслением его персоны, он осенил бы себя крестом и с возгласом «Чур меня!» повелел бы зловредные книжонки сжечь, а авторов посадить за богохульство.

Но Николай II погиб в 1918 году и ничему воспрепятствовать уже не мог. Культ его имени зародился в недрах Зарубежной Церкви. Сколько он имел там почитателей, уже не скажешь, однако заражена была РПЦЗ, судя по рассмотренным нами признакам, очень сильно.

Первоначально культ царебожия был тесно связан с планами восстановления монархии в России — странно, если бы монархисты-эмигранты не воспользовались такими красивыми идеями. В 1921 году никто не верил, что большевики продержатся долго, и русские эмигранты активно решали судьбы будущей России. 29 мая в Рейхенгалле, в Баварии, открылся Первый монархический съезд и был создан Высший монархический совет, который стал поддерживать в качестве претендента на престол великого князя Кирилла Владимировича. Выбор был небезупречен — Кирилл Владимирович первым из Дома Романовых поддержал Февральскую революцию, да и женат был на разведенной женщине, инославной и, в придачу, его двоюродной сестре. Но такие мелочи монархистов не смутили — на безрыбье, как говорится… Имелись и другие претенденты — однако основным все же стал считаться Кирилл, который в 1924 году провозгласил себя «Императором всероссийским Кириллом I», тут же получив в эмигрантской среде язвительное прозвище «Царь Кирюха». Другие стояли за великого князя Николая Николаевича — этот заявлял, что вопрос о престоле должен решаться русским народом. Правда, народ решил этот вопрос еще в 1917 году — но когда политиков смущали такие мелочи?

Если бы Советская Россия действительно потерпела поражение, могли бы возникнуть интересные разборки, однако большевистская власть удержалась, поэтому к тому времени, как вопрос стал актуальным, его уже особо не обсуждали. К 90-м годам главным кандидатом на российский престол считался великий князь Владимир Кириллович, а наследником — его внук Георгий. Но поскольку сына у претендента не было, а только дочь, которая вышла замуж за принца Франца-Вильгельма Прусского, то Георгий вообще не Романов, а Гогенцоллерн. Другие Романовы ни титула Кирилла, ни его наследников не признавали — впрочем, все эти разборки относились к области чистой теории, ибо Советский Союз стоял прочно. Актуальными они стали лишь к 90-м годам, да и то условно, — если бы в новой России нашлись силы, которые поддержали бы идею реставрации монархии, если бы они оказались достаточно мощными…

Но вернемся, однако, к царебожию. Идее восстановления монархии культ «Царя-Искупителя» был выгоден, как и эмиграции в целом. Вся эта история способствовала сохранению и разжиганию ненависти к советскому строю, так что у нее нашлись и спонсоры, и сторонники.

В 1949 году глава РПЦЗ (!) митрополит Анастасий (Грибановский) открыто заявил: «Настанет время, когда человечество поймет, наконец, что наши царственные страстотерпцы и все, кто последовал по их пути, будучи умерщвлены за свидетельство Правды Божией, принесли себя в жертву очищения за грехи всего современного мира, погрязшего во лжи и неправде» [133] Кострюков А. К вопросу о подготовке канонизации царской семьи в Русской Зарубежной Церкви. // file:///C:/Users/Sony/Downloads/k-voprosu-o-podgotovke-kanonizatsii-tsarskoy-semi-v-russkoy-zarubejnoy-tserkvi.pdf .

Может быть, это просто ораторский запал, фигура речи?

Но 22 декабря 1956 г. Архиерейский Собор РПЦЗ объявил 17 июля днем всеобщего поста и покаяния. В этот день служили панихиду, а после нее читали особую покаянную молитву, которую синод разослал по приходам. РПЦЗ постоянно заявляла, что вина за смерть царя лежит на всем русском народе [134] Кострюков А. Русская Зарубежная Церковь в 1939–1964 гг. М., 2015. С. 277. . Получается, что священноначалие «зарубежников» совершенно открыто распространяло сектантские идеи. Ведь так?

Если так, тот и требование РПЦЗ о канонизации Николая в качестве условия воссоединения тоже предстает несколько в ином свете.

Нашлись у культа сторонники и по эту сторону «железного занавеса». Диссиденты в СССР остро нуждались в обосновании своей ненависти — и для себя самих, и для привлечения новых сторонников. У светской их части были «архипелаг ГУЛАГ» и ужастики про Сталина и Берию, церковным же, кроме государственного атеизма и гонений на Церковь, пригодился рассказ об убиенных монархах.

Теперь можно и объяснить те особенности канонизации, которые показались странными Алексею Осипову.

«…Небольшой, но чрезвычайно активный круг лиц, имеющий самые горячие симпатии к Зарубежной церкви, используя газеты, журналы, радио, педагогические и лекторские кафедры и даже амвоны, начал с поразительной категоричностью настаивать на канонизации и Русской Православной Церковью бывшего государя…

При этом особенно ярко бросается в глаза совершенно нецерковный, типично политического характера ажиотаж, поднятый вокруг данного вопроса и, по существу, сводящийся к тому, чтобы заставить чиноначалие Церкви и всех ее членов признать святость Николая II.

Когда вместо… обсуждения… на несогласных обрушивается прямая брань… то это уже явное свидетельство иных, нецерковных источников заинтересованности в решении этого вопроса и иной духовной установки (как, например, это видим у иоаннитов — лжепочитателей праведного Иоанна Кронштадтского). Дискуссии… имели место и ранее… Но никто при этом публично не обвинял несогласных с ним во всевозможных грехах и ересях, не требовал немедленной канонизации, не собирал подписей…»