Александр Бушков - Оборотни в эполетах [Тысяча лет Российской коррупции] [litres]

Так вот, когда я однажды заглянул к нему на рюмку чая, «князь» (а мы его частенько так звали), откровенно смеясь, показал только что полученное из Москвы послание – от организации, скромненько именовавшей себя Всегалактической геральдической коллегией (ну, как-то так, точное название я уже запамятовал). Очень красивая была бумага – с роскошной эмблемой и разными финтифлюшками, пришлепнутая большой печатью с двуглавым орлом и другими монархическими причиндалами. Содержание сводилось к следующему: Герольдмейстер Всея Галактики, некто Ляпкин-Пупкин (как-то так, помню, что фамилия была самая что ни на есть смешная и простецкая), имел честь сообщить князю: если его сиятельство отправит в Коллегию подтверждающие его происхождение документы, оная Коллегия мигом признает за ним право на титул. Вот так, простенько и со вкусом.

Когда мы уже выпили по рюмке чая, князь сел за пишущую машинку и быстро настучал ответ. Вот его я помню дословно.

«Любезный! (Сие обращение являлось прямым оскорблением, поскольку в царской России так обращались к официантам, лакеям-кучерам и прочей прислуге.) Права моих предков на титул не подвергали сомнению ни один русский царь, ни один российский император (равно как и российские императрицы). По сей причине нужды в ваших услугах не вижу. Князь такой-то».

Заклеили в конверт и отправили Герольдмейстеру Галактики. На этом переписка оборвалась.

Ну, хватит, шутки в сторону. Продолжим разговор о делах серьезных.

Я задумался: как перекинуть мостик к следующей главе, о коррупции в армии? И, поразмыслив, решил привести два эпизода.

Поскольку рыба гниет с головы, ничего удивительного, что и нижестоящие, глядя на высокое начальство, при каждом удобном случае тащили все, что не приколочено и не прибито. В Либаве, в тот недолгий период, когда она еще оставалась военно-морской базой и крепостью, полиция чисто случайно обнаружила у совершенно штатских лиц водолазный аппарат, служивший для подачи водолазу воздуха (они уже тогда были изобретены и вовсю использовались). Судя по маркировке, происходил он с одного из стоявших на ремонте военных кораблей, а загнали его рядовые матросики. Стоил он около тысячи рублей, но матросы за особой прибылью не гнались – взяли всего восемьдесят. Их, кажется, так и не нашли, что лишний раз доказывает оборотистость и смекалку русского служивого…

Эпизод второй связан не с коррупцией, а с бюрократией, но сам по себе примечателен. Бюрократическая машина, в какой бы стране дело ни происходило, не знает слова «идиотизм», и, будучи однажды запущена, крутится сама по себе, независимо от внешних воздействий.

(Английский сатирик С. Паркинсон как-то упомянул в одной из своих книг, как раз и посвященной британской бюрократии: число служащих британского министерства неуклонно росло и пика достигло в аккурат за пару лет до краха всей колониальной системы…)

Когда во время Русско-японской войны на Дальний Восток ушла 2-я Тихоокеанская эскадра, Морское ведомство разместило на петербургских заводах заказ на партию запасных котлов – их предполагалось установить во Владивостоке, поскольку за время дальнего похода какая-то часть корабельных котлов гарантированно выйдет из строя. Котлы были изготовлены. Когда последнюю партию уже готовили к отправке во Владивосток железной дорогой, пришло известие о Цусимской битве, в которой почти вся эскадра была японцами потоплена. Тем не менее чиновники Морского ведомства все же отправили котлы во Владивосток – хотя корабли, для которых они предназначались, лежали на морском дне, о чем в Петербурге прекрасно знали. Не рассуждает бюрократическая машина…

Ну что, мостик перекинут, пойдем дальше.

Ох не зря сказал как-то великий наш поэт Федор Тютчев, что русская история до Петра – одна сплошная панихида, а после Петра – одно сплошное уголовное дело. Насчет допетровских времен можно было бы и поспорить, но вот что касаемо петровских и последующих, спорить как-то не тянет…

Коррупция в русской армии началась с того самого момента, когда возникла регулярная армия – стрелецкое войско. Характер она по младенчеству своему носила самый примитивный и сводилась к тому, что стрелецкие полковники и прочее начальство регулярно, годами (порой долгими годами) не выдавали причитавшегося стрельцам жалованья, смахивая его в свой карман.

Стрельцы это годами терпели – благодаря специфике службы. Располагались они не в казармах, а в «стрелецких слободах», где практически у каждого имелся дом с хозяйством, порой немаленьким: большие огороды, домашняя животина от коров до птицы, иные, и их было не так уж мало, даже содержали лавки. Исключая военные походы, воинскую учебу (а учили всерьез, стрелецкое войско представляло собой немалую силу), стрельцы занимались хозяйством (во время их отсутствия, впрочем, эти заботы возлагались на чад с домочадцами). Ну, еще порой приходилось ходить в караулы, что было не так уж обременительно. Одним словом, стрельцы, даже не получая жалованья, отнюдь не голодали, жили довольно сытно.

Однако у проблемы был и чисто моральный аспект: ведь от самого царя положено твердое жалованье, а эти (нецензурно) его нахально прикарманивают! А потому время от времени стрелецкие полки поднимались на бунт с одним-единственным лозунгом: «Деньги наши законные отдайте, мать вашу!» Как правило, репрессий для бунтовщиков обычно не бывало – русские цари все прекрасно понимали… Жалованье выплачивалось. Иногда обходилось без крови – а иногда наиболее ненавистные стрелецкие начальники, как тогда говорилось, «лишались живота», то есть расставались с жизнью.

Когда при Петре I была создана «новоманирная», то есть нового образца, армия, моментально началось казнокрадство. Петр, постоянно вводивший новые и новые законы, мягкостью наказаний не отличавшиеся, наоборот, в 1714 году ввел «Артикул Воинский», касавшийся чисто военных и приравненных к ним лиц. Одна из его статей выделяла казнокрадство в особый вид преступления и карала не по-детски: «Кто Его Величества или государственные деньги в руках имея, из оных несколько утаит, украдет, и к своей пользе употребит, оный живота лишится и имеет быть повешен».

Ловили за руку. Выявляли, вешали. Но, как легко догадаться, на тех, кто не попался, это никакого воспитательного воздействия не оказывало, и они продолжили свое нехитрое занятие со всем усердием. О том, как развлекался Меншиков, в том числе и на чисто военных должностях, я уже писал подробно в предыдущей книге. Он в армии, конечно же, был не один такой…

В Петровские времена возник совершенно новый вид преступлений, которому и названия-то с ходу не подберешь. Высокопоставленные генералы начали вдобавок ко всему воровать не только казенные деньги, а еще и… людей!