Дмитрий Карасюк - В тени истории. 33 способа остаться в веках, не привлекая лишнего внимания

Наметились положительные сдвиги и в личной жизни царевны. По случайному совпадению, как только она стала первым лицом в государстве, Василий Голицын воспылал к этому лицу ответными чувствами. Их связь почти не скрывалась. Софья осыпала любовника должностями, дарами и нежными письмами: «А мне, свет мой, не верится, что ты к нам возвратишься; тогда поверю, как увижу в объятиях своих тебя, света моего».

Народ посматривал на это распутство с неодобрением. Женщина во главе государства и так была чем-то неслыханным, а тут ещё такое блудодейство на глазах у всех. Для повышения авторитета Голицына Софья послала его во главе огромного войска против крымских татар. Выдающийся царедворец и дипломат оказался никудышным полководцем. Два похода окончились для русских бесславно, хотя и обошлись без больших потерь. Потоптавшись у Перекопа пару недель, войско вернулось в Москву. Попытка представить это топтание как выдающуюся победу тоже провалилась. Подросший Пётр даже отказался принять «триумфатора» Голицына.

Самостоятельность младшего брата очень беспокоила Софью и её ближайшее окружение. Официально власть царевны должна была кончиться в день 17-летия Петра. К тому времени он уже женился и считался взрослым. Начальник стрелецкого приказа Фёдор Шакловитый даже предлагал убить Петра и всех его родственников. К таким крайним мерам Софья была не готова, но от решительности главного стрельца её сердце таяло. Князь Куракин вспоминал, что «Федор Щегловитой весьма в амуре при царевне Софии профитовал, и уже в тех плезирах ночных был в большей конфиденции при ней, нежели князь Голицын, хотя не так явно. И предусматривали все, что ежели бы правление царевны Софии ещё продолжалося, конечно бы князю Голицыну было от нея падение или б содержан был для фигуры за перваго правителя, но в самой силе и делех бы был помянутой Щегловитой».

Новый царевнин фаворит не сильно скрывал своих планов по устранению конкурента Софьи. Несколько устрашившихся такого преступления стрельцов донесли о нём Петру. Перепугавшийся 17-летний царь в одной рубашке вскочил на коня и умчался под охрану стен Троице-Сергиевой лавры. 8 августа 1789 года началось противостояние. Знать гадала, чьей стороны держаться: Софьиной или Петровой. Потихоньку из Москвы в лавру потекли первые перебежчики. Тонкая струйка превратилась в ручеёк. А после того как в начале сентября искавшую примирения Софью брат отказался даже подпустить к стенам лавры, ручеёк превратился в реку. Перепуганные стрельцы ради прощения сами убили Шакловитого и с развёрнутыми знамёнами ушли в лавру. Софья осталась в Москве одна. Даже Василий Голицын с семьёй уехал к Петру, правда, тот тут же сослал его в северный Каргополь.

Одним из первых распоряжений получившего полную власть Петра была ссылка сестры в Святодуховский монастырь в Путивле. Там она пробыла недолго. Вскоре её перевели в московский Новодевичий монастырь, где содержали под стражей. Жила там Софья вполне роскошно. Ей ежедневно посылалась еда с царского стола. Царевне даже полагалась большая свита. Постепенно покои Софьи в Новодевичьем стали местом притяжения всех недовольных новыми петровскими порядками. Роль связных между ними и опальной царевной выполняли её сёстры Мария и Марфа. Связь работала бесперебойно. В 1698 году, когда Пётр находился в заграничном посольстве, стрельцы подняли бунт. Они требовали провозгласить Софью полновластной царицей взамен «подменённого немцами» Петра. Мятеж быстро подавили, казнив нескольких зачинщиков. Массовые репрессии развернул примчавшийся из-за границы Пётр. Помимо казней на Красной площади, где топором орудовал сам государь, местом экзекуции стал Новодевичий монастырь. На его зубчатых стенах повесили несколько десятков стрельцов. К рукам трупа, качавшегося прямо перед окошком Софьи, прикрепили челобитную на её имя.

После подавления бунта режим содержания бывшей царевны резко ужесточили. Её насильно постригли в монахини под именем Сусанны. О последних шести годах жизни инокини Сусанны почти ничего не известно. Она скончалась в монастыре 3 июля 1704 года и была похоронена там же. Правда, в старообрядческом скиту Шарпан на Керженце до сих пор показывают «царицыну могилу» в окружении двенадцати безымянных надгробий. Рассказывают, что Софье с 12 верными стрельцами удалось сбежать из Новодевичьего монастыря в Заволжье, где она стала схимницей Прасковьей. Подобные легенды означают, что после кошмаров петровского правления народ переменил своё мнение о временах первого женского правления и вспоминал его добром.

К лицу ли «Весёлому Роджеру» губная помада?

Суеверные моряки, а особенно суеверные пираты, твёрдо знали: женщина на корабле – к несчастью. Но в обширной толпе исторических корсаров, флибустьеров и буканьеров с их страшными физиономиями встречаются несколько лиц и посвежее. История всемирного пиратства знает случаи, когда женщины участвовали в грабеже судов наравне с мужиками. Самые знаменитые из них – Энн Бонни и Мэри Рид.

Реальная история – вещь довольно скучная. Из сохранившихся документов о знаменитых пиратках Энн Бонни и Мэри Рид известно немного. В начале ноября 1720 года пиратский шлюп капитана Джека Рэкхэма был захвачен английским военным кораблём. Помимо девяти мужчин удивлённые моряки обнаружили на шлюпе двух женщин. Пленников препроводили на Ямайку, где 27 ноября они предстали перед судом. Свидетели, выжившие после ограбления их судов командой Рэкхэма, показали, что обе женщины отличались не меньшей жестокостью к пленникам, чем мужчины, а кроме того, величайшим распутством: «сквернословили, пахли потом ничуть не меньше любого мужчины, были готовы на всё, были доступны для всех членов команды». Все одиннадцать пиратов без различия пола были приговорены к повешению, но когда судья спросил, есть ли у кого-то из осуждённых смягчающие вину обстоятельства, Энн Бонни и Мэри Рид заявили: «За нас просят наши чрева», – обе были беременны. На следующий день девять мужчин повесили, а казнь обеих женщин отложили, чтобы не губить ещё не рождённых невинных детей. Дальнейшая судьба двух пираток доподлинно неизвестна.

Но в начале XVIII века женщины в команде корабля, а уж тем более пиратского корабля, были настолько редчайшим явлением, что не могли не привлечь всеобщего внимания. Отвечая на запросы читающей публики, знаменитый писатель Даниэль Дефо в своей двухтомной «Всеобщей истории морских разбоев и убийств, совершённых наиболее известными пиратами» уделил историям обеих пираток немало места. Оба тома были изданы, можно сказать, по горячим следам, в 1724 и 1728 годах соответственно, но, читая их, невозможно отделаться от впечатления, что Дефо, мягко говоря, несколько романтизировал биографии двух женщин с тяжёлой судьбой.