Екатерина Мишаненкова - Берия. История легенды

Мы переехали в Москву в конце 1938 года. К тому времени репрессии 37-го года уже ушли в прошлое. А моего мужа обвиняют в этих репрессиях, не учитывая такого важного факта. Так ведь удобнее – есть человек, на которого можно повесить все грехи. Я уверена, что когда-нибудь напишут объективную историю и она все расставит по своим местам. Но я уже не доживу до этого дня. Но вы-то доживете…

Вот сын Микояна, который пишет абсурдные вещи, что он знает? Он ничего не знает, но все-таки пишет. Наверное, хочет показать себя всезнайкой. Так поступают нечестные люди. На Лаврентия свалили трагедию семьи Вано Стуруа. Это очень несправедливый навет… Знаете, тогда действовал такой механизм, и остановить его или изменить направление никто не мог. И Лаврентий тоже не мог.

Я получаю грузинские газеты – «Литературную Грузию», «Родину», «Тбилиси», получаю и журналы. Вот покажу вам «Цискари». Здесь напечатана поэма Габриэла Джабушанури, которая была написана еще при жизни Сталина. Но напечатали ее только сейчас. Конечно, можно не любить человека, но нельзя писать о нем таким тоном. Даже если все, что он делал, было неправильно, то пусть Сталина упрекают другие, но не грузины…

Я никогда не вмешивалась в служебные дела своего мужа. В те времена партийные аппаратчики умели ставить жен высокопоставленных чиновников на свое место. Сейчас все по-другому… Поэтому я ничего не могу говорить о служебных делах Лаврентия. А то, в чем его официально обвиняют – в антигосударственной деятельности, – это просто демагогия. Ведь что-то нужно было придумать. В 1953 году организовали переворот – испугались, что Берия станет преемником Сталина. Я хорошо знала своего мужа и его характер. Я уверена, что ему хватило бы ума не бороться за это место. Он был рациональным и практичным человеком, он знал, что после Сталина грузина во главе государства не поставят. Никто не мог представить себе такого исхода событий. Лаврентий, наверное, помог бы человеку, который претендовал на пост главы партии и государства. Таким человеком мог быть, например, Маленков…

Когда читаешь различные статьи о Нино Гегечкори, временами кажется, что они о нескольких разных женщинах. Вроде бы, с одной стороны, все сходятся в том, что она была очень красива, прекрасно одевалась, была умной, изящной, с отличным вкусом и чувством стиля. Также никто не спорит с тем, что Нино была блестяще образована – царская гимназия, потом институт и, наконец, серьезная научная работа по совершенно не «блатной» специальности – все-таки исследование почв в сельскохозяйственной академии не слишком вяжется с образом жены всесильного советского политика.

Нет сомнений и в том, что Нино была до конца предана мужу, отказалась подписывать какие-либо «признания» после его ареста и всю жизнь утверждала, что его оклеветали.

Но вот здесь и начинаются разночтения, причем скорее интонационные, чем фактические. На страницах многих книг и статей жена Берии предстает то ли кроткой женщиной Востока, то ли наоборот строгой «пуританкой», из тех, кто никогда не выносит «сор из избы».

Между тем это была женщина, которая не боялась спорить с самим Сталиным. Серго вспоминал два таких случая: «Отец не хотел возвращаться на чекистскую работу и просил перевести его на хозяйственную. Так в его жизни бывало уже не раз. Но даже когда решение о переводе отца в Москву состоялось, мама никак не хотела уезжать из Тбилиси. Сталина это очень рассердило, и в течение суток всю нашу семью привезли в столицу. Второй конфликт возник, когда мама отказалась вступать в партию. Сталин даже сделал ей замечание. Мол, вы не домохозяйка, а советский ученый, к тому же жена наркома и не можете находиться вне рядов партии».

Однако на деле их было больше, просто остальные были не такие заметные. Так, например, она настояла на том, чтобы не переезжать в Кремль: «В Москве они сначала жили в правительственном доме, так называемом Доме политкаторжанина. Как-то раз к ним заглянул Сталин, поморщился: «Нечего в муравейнике жить, переезжайте в Кремль!» Однако Нина Теймуразовна за Кремлевскую стену перебираться не захотела. «Ладно, – уступил Сталин. – Распоряжусь, пусть какой-нибудь особняк подберут». Так и появился тот самый знаменитый особняк на Садово-Кудринской» [12] Елена Прудникова. Берия. Преступления, которых не было. .

Один из вопросов, который периодически поднимается при обсуждении Нино, – имела ли она хоть какое-то влияние на своего мужа и применяла ли она это влияние для того, чтобы кому-то помочь. Речь идет о делах политических, разумеется, ведь Берия был переведен в Москву в разгар репрессий и по сей день их связывают с его именем.

Нино в своих воспоминаниях этой темы практически не касается и прямо говорит, что в дела мужа она не вмешивалась. Причем в целом по тому, что и как она рассказывает, создается ощущение, что на любые разговоры, касающиеся работы Берии, у них дома был наложен негласный (а может быть, и гласный) запрет. По ее словам и по воспоминаниям Серго, они, бывало, обсуждали личные качества других советских лидеров, их частную жизнь и членов их семей. В том числе и дела Сталина, поведение его сына Василия и браки его дочери Светланы, которая была им особенно не чужой – еще до их переезда в Москву воспитательницей Светланы была родственница Берии. Но это были совершенно частные разговоры, политическая нотка в них проскальзывает только один раз, да и то не у Нино, а у Серго – когда он вспоминает о смерти Сталина.

«О том, что произошло со Сталиным, я узнал от мамы, когда пришел домой пообедать. Обычно в это время приезжал и отец, но в тот день его не было. Мама сидела заплаканная и сразу же сказала мне, что у Иосифа Виссарионовича удар и, по всей вероятности, он не выживет.

– Ну а ты-то чего плачешь? – спросил. – Помнишь ведь, что отец говорил… Речь шла о том, что готовил нам Сталин. Мама, разумеется, обо всем знала – отец действительно предупреждал нас о том, что может случиться.

– Знаешь, – ответила, – я все понимаю, но мне его все равно жаль – он ведь очень одинокий человек. Я сел обедать, а мама поехала к Светлане» [13].

Но даже по этому эпизоду хорошо видно, что какая бы то ни было политическая составляющая была Нино глубоко безразлична и Сталин для нее был не отцом народов и не тираном, а просто одиноким человеком.

Приговор Николаю Вавилову

от 9 июля 1941 года

Предварительным и судебным следствием установлено, что Вавилов в 1925 году являлся одним из руководителей антисоветской организации, именовавшейся «Трудовая Крестьянская Партия», а с 1930 года являлся активным участником антисоветской организации правых, действовавшей в системе Наркомзема СССР и некоторых научных учреждений СССР, Вавилов, используя служебное положение Президента Сельско-хозяйственной Академии, директора института Растениеводства, директора института Генетики и наконец вице-президента сельско-хозяйств. Академии наук им. Ленина и члена Академии наук СССР, в интересах антисоветской организации проводил широкую вредительскую деятельность, направленную – на подрыв и ликвидацию колхозного строя, и на развал и упадок социалистического земледелия в СССР. Кроме того Вавилов, преследуя антисоветские цели, поддерживал связи с заграничными белоэмигрантскими кругами и передавал им сведения, являющиеся государственной тайной Советского Союза.