Сергей Брилёв - Разведка. «Иван» наоборот: взаимодействие спецслужб Москвы и Лондона в 1942—1944 гг.

Агустин Гомес (сверху). Средний ряд: «Михаил Белов» («Michel Belfort») слева, «Антон Марсов» («Antoine Martin») справа. Нижний ряд «Иван Русаков» («Jean Roussel»)

Что ж, пусть этот популярный в Советском Союзе футболист так и останется для нас «нелегалом»- партийцем , а не разведчиком. Конечно, с «колокольни» нашего времени трудно понять все его взгляды – взять хотя бы одобрение им ввода войск Варшавского договора в Чехословакию, подавление «пражской весны». Но, главное, взгляды эти были , и сам он явно верил в то, что делал. А верность взглядам, как ни крути, достойна уважения.

Однако если он в схеме «Ледоруб» не участвовал, то из кого же тогда состояла группа «Оранж» 1943 г.? Кого мы видим на фотографиях из архива в Лондоне?

Напомним: из британских источников известно лишь то, что эта субоперация схемы «Ледоруб» имела место. А именно: трое агентов, определенных как испанцы, парашютировались в ночь с 14 на 15 сентября 1943 г. в районе французского Авиньона [922]. Что же можно допустить?

Для начала поместим операцию «Оранж» в известный нам исторический контекст – в треугольнике Лондон – Мадрид – Москва.

«Вождь народов» Иосиф Сталин и каудильо Франсиско Франко были открытыми врагами. В гражданскую войну советские военные воевали за Республику, а франкистская «Голубая дивизия» выдвинулась в СССР уже в июле 1941 г. Лондон же во время испанской междоусобицы симпатизировал, скорее, генералу Франко, а в течение всей Второй мировой войны поддерживал с Мадридом дипломатические отношения [923], исходя из формального нейтралитета Испании. Более того, до 1942 г. (когда в SOE поступил первый сигнал из Москвы о возможной отправке «ледорубов»-испанцев) все операции SOE в Испании должен был визировать британский военно-морской атташе Алан Хиллгарт – на предмет того, чтобы такие операции не испортили отношения с режимом Франко [924]. Но всё же постепенно ситуация менялась. Когда в 1941 г. Гитлер вторгся в Югославию и Грецию, в Британии с тревогой начали ожидать дальнейшей германской экспансии на остальной юг Европы [925]. Британский исследователь Денис Смит отмечал: «Стратегическое положение Испании “верхом” на морских, [британских] имперских и межконтинентальных коммуникациях делало её отношение к войне ключевым элементом в борьбе Британии за выживание» [926]. Собственно, достаточно взглянуть на карту, чтобы убедиться: вдоль средиземноморского и атлантического побережий Испании действительно шли (и идут) стратегические для Британии морские маршруты (чего стоит один Гибралтар). Как это несколько сложно формулирует английский исследователь Невилл Уайли, после того, как Германия «завязла» в СССР, Лондон мог перейти в нейтральных странах от политики «ограничения урона» к «инвестированию политического капитала на будущее» [927]. Однако настроенные против Франко испанские левые (которые потенциально могли быть привлечены к организации диверсий и саботажа) оставались для британских дипломатов вне доступа. Действительно, с коммунистами-троцкистами ещё в гражданскую войну покончили коммунисты-сталинисты, а их самих после гражданской войны вместе с социалистами, анархистами и т. п. массовым репрессиям подверг уже Франко. У себя в стране они находились в лучшем случае в подполье, и контакты с ними легальных британских представителей были, по сути, невозможны.

Соответственно, как пишет всё тот же английский исследователь Уайли, в дело надлежало вступить спецслужбам [928]. Между тем контакты SOE с НКВД, по идее, как раз и вели к налаживанию связей в среде испанских оппозиционеров-республиканцев, с которыми были налажены отношения у Советского Союза, Коминтерна и их разведслужб. А к 1943 г., на который пришлась операция «Оранж», в SOE уже нацелились на куда более активные действия, связанные, в частности, с желанием не допустить поставки из Испании в Германию стратегического вольфрама [929]. Иными словами, ко времени отправки группы «Оранж» интересы Москвы и Лондона на испанском треке отчасти совпали.

Согласно «серпасто-молоткастым» паспортам граждан Союза ССР, предъявленным иммиграционным властям Соединённого Королевства, участников группы «Оранж» из схемы «Ледоруб» звали: «Михаил Белов», «Антон Марсов» и «Иван Русаков».

Напомним: о 27-летнем «Михаиле Белове» в Лондоне написали, что он «испанский француз с ярко выраженным испанским акцентом; возможно, баск; жизнелюбивый, болтливый». В 28-летнем «Антоне Марсове» англичане разглядели «возможно, испанца, но хорошо владеющего французским и имеющего родственников во Франции; весёлого, общительного». 30-летний «Иван Русаков» был описан «маленьким, чернявым, похожим на испанца; владел лишь азами французского или русского» [930]. Так как в открытых британских источниках об этом эпизоде схемы «Ледоруб» ничего больше нет, английский соавтор полностью передал эстафету русскому коллеге – с его пониманием российской / советской специфики и, главное, связями в испаноязычном мире [931].

…Ключевой момент – конференция, которую весной 2019 г. провело московское отделение испанского Института Сервантеса в память о 80-летии «исхода» испанских республиканцев, в том числе в Советский Союз. На конференции присутствовали дочь легендарного футболиста-«совиспанца» Лина Гомес и многие другие потомки участников того «исхода». Им были показаны фотографии «ледорубов» из файлов SOE в TNA [932]. Но потомки «совиспанцев» на фотографиях не узнали ни своих предков, ни вообще кого-либо. Не беда, подумали мы. У нас ведь имелись не только фото этих агентов, сделанные в Лондоне силами SOE, и не только утверждённые в НКВД русские имена из советских паспортов. Мы располагали и их испанскими оперативными псевдонимами. А по опыту других групп мы знаем, что зачастую такие псевдонимы не присваивались случайно. Но поначалу и здесь нас ждали лишь разочарования и «тупики»…

О «Михаиле Белове» в британских документах говорится как о человеке, который готовился к отправке из Англии на континент, во-первых, под французским именем « Michel Belfort », во-вторых, под испанским именем « Miguel Gonzalez » (правда, без полагающегося в таком случае по правилам испанского правописания знака ударения над буквой «а», González ; впрочем, англосаксы «не грешат» подобными «мелочами»), и, в-третьих, под смешанной франко-испанской фамилией « Belfort Gonzalez ». Очевидно, последнее обстоятельство и заставило британцев из SOE предположить в нём «испанского француза».