Уильям Миллер - На руинах Османской империи. Новая Турция и свободные Балканы. 1801–1927

Пока Наполеон I раздумывал, как отобрать у Турции ее владения в Европе, внутри Османской империи произошла революция. Сербию, которая после окончательного завоевания ее Турцией в 1459 году практически не создавала ей проблем, потрясло восстание, которое, начавшись с небольшого инцидента, привело к полной независимости этой страны, возглавившей борьбу других Балканских государств за свободу.

На первом этапе сербское восстание было направлено не против турецкого правительства, а против янычар. Сербы всегда заявляли, что они верны своему султану и хотят только одного – жить в мире под его отеческим правлением. Их земля больше других стран Европы страдала от присутствия янычар – отрядов свирепых бойцов, которые в то время сделались бичом Турецкой империи и внушали ужас всем ее соседям. Поскольку Белградский пашалык, как и Багдадский, находился далеко от столицы, то, по обычаю, самых буйных янычар отсылали именно туда. Они постоянно тревожили границы Венгрии, и по Свиштовтскому договору было решено, что они будут удалены из Сербии. Многие из них поступили на службу к Осману Пазван-оглу; но когда этот мятежник вынужден был заключить мир со своим сувереном, а в 1799 году назначен пашой в Видине, он потребовал, чтобы султан выполнил свое обещание, данное янычарам, и вернул их в Белградский пашалык. Порта, стремившаяся ослабить войска Пазван-оглу или усмирить его за счет сербов, в недобрый час дала свое согласие. Янычары вернулись на свои прежние места размещения.

Австрия, занятая в это время западными делами, не смогла помешать столь грубому нарушению договора, и с возвращением янычар в Сербию, казалось, вернулись прежние ужасы. Однако с тех пор, как янычары покинули эту страну, в ней многое переменилось. Сербами в последние пять лет правил Хаджи Мустафа-паша, столь мягкий и справедливый человек, что его прозвали «матерью сербов», а турки отзывались о нем как о предателе [18] Мустафа-паша был из мусульман греческого происхождения. . Не было ни одного мусульманского правителя, которого его подданные-христиане любили бы сильнее. Это был просвещенный человек, что весьма редко встречалось на Востоке; он всячески поощрял развитие торговли, твердой рукой карал насилие и позволял сербам восстанавливать свои разрушенные церкви и монастыри. Он вооружил их против Пазван-оглу и его янычар, и во время одного из вторжений мятежников эти сербские отряды защищали сербский народ. Национальный дух сербов, уже воспламененный Австро-турецкой войной, разогрелся еще сильнее. Именно в эту пору в их страну вернулись янычары.

Эти преторианцы сразу же поняли, что, пока Хаджи Мустафа-паша жив, они не смогут вести себя так, как им захочется, и, не теряя времени, стали готовить его убийство. Новое вторжение Пазван-оглу дало им необходимый для этого повод; в 1801 году, в тот момент, когда в Белграде не было никаких войск, янычары убили Хаджи Мустафа-пашу и разделили пашалык между четырьмя лидерами.

Султан, занятый войной с Францией, не смог выслать против янычар войска и, по их требованию, прислал нового пашу. Им стал бывший командир янычар, который выполнял все их требования. Лидеры этих громил стали теперь называться дахами и правили людьми, не важно, мусульманами или христианами, как им заблагорассудится. В их руках оказались суды, и, чтобы укрепить свое положение, они пригласили головорезов из Боснии и Албании. Эти бандиты принялись грабить Сербию, которую считали своей личной собственностью. Нет ничего удивительного в том, что в стране снова начались разбои, которые при Хаджи Мустафа-паше почти совсем прекратились; было подсчитано, что десятая часть населения ушла в горы.

Мусульманские спаги, увидев, что их привилегии землевладельцев подвергаются угрозе, объединились с христианами против общих угнетателей. Султану была послана петиция, в которой сербы изложили свои жалобы; султан в ответ пригрозил янычарам, что если они не прекратят своих злодейств, то он пошлет против них войска, состоящие «не из турок, а из людей другой веры и другого происхождения». Янычары, поразмыслив, пришли к выводу, что слова султана относились к сербам, и сразу же решили уничтожить всех вождей сербского народа. В начале 1804 года они выполнили свое намерение, но гибель сербских руководителей привела к революции; так уж получилось, что Алекса Ненадович и другие жертвы, погибшие от рук янычаров, умерли за свободу своей страны, как если бы они пали на поле боя. Весть об их гибели распространилась по Сербии, как огонь. Люди схватились за оружие, и, как это часто бывает, когда народ нуждается в лидере, этот лидер появился. Им стал Георгий Петрович, которого прозвали Карагеоргием.

Из двух великих людей, Карагеоргия и Милоша, оставивших след в истории современной Сербии, первый родился около 1760 года в крестьянской семье. Его отец занимался разведением пчел. «Черный Георгий», как называли его соратники, турки или сербы из-за его смуглой кожи, вырос в мрачном сербском лесу, и никто не учил его писать и читать.

Он зарабатывал на жизнь тем, что пас свиней и получал деньги за их продажу, которая тогда была главной статьей сербской торговли. Когда ожидалось, что между Австрией и Турцией в 1787 году вот-вот вспыхнет война, Карагеоргий бежал со своей семьей в Австрию. Его отец отказался покинуть родную страну, и Карагеоргий сам его застрелил, как утверждали одни, или велел застрелить по приказу своей матери, если верить ходившим в ту пору слухам. Карагеоргий воевал вместе с австрийскими добровольцами, стал партизаном, а потом, когда установился мир, снова бежал в Австрию. Справедливое правление Хаджи Мустафа-паши вернуло Карагеоргия в Сербию, и в тот период он мирно жил в деревне Топола, занимаясь торговлей свиньями. Когда дахи решил уничтожить всех сербских руководителей, Карагеоргий попал в их список. Но ему удалось бежать; он стал спасителем своих соотечественников и мстил врагам за их страдания.

В феврале 1804 года в городе Орашаце собралась группа сербов, которая избрала Карагеоргия своим вождем. Карагеоргий не хотел принимать эту должность, опасаясь, что не сможет управлять людьми из-за своей вспыльчивости. Но другой кандидатуры на пост лидера не было, так что он, в конце концов, вынужден был согласиться. Сразу после избрания Карагеоргий выпустил обращение к сербским руководителям, богатым крестьянами и купцам, убеждая их присоединиться к нему.

Сначала люди относились к восстанию, которое возглавил Карагеоргий, с подозрением. Сербы думали, что революционеры ничем не отличаются от обычных бандитов, грабивших людей, которых они, по их словам, пришли освободить. Однако в районе города Валево два влиятельных человека, Яков и Матвей Ненадовичи, брат и сын Ненадовича, убитого янычарами, подняли знамя восстания и распустили слух, что Карагеоргий – агент султана и это их долг, как верных подданных султана, помочь сербскому вождю расправиться с мятежными янычарами. Этот аргумент убедил людей, что восстание началось с одобрения султана; больше никаких доказательств не требовалось. Селим III прославился как реформатор и враг янычар, и сербы восстали не против него, а против них. Об очень необычном характере сербской революции в ее первой фазе свидетельствовал тот факт, что ее лидеры повсюду приказывали щадить тех мусульман, которые не имели никаких связей с янычарами.