Уильям Миллер - На руинах Османской империи. Новая Турция и свободные Балканы. 1801–1927

Многие сербы в Боснии, греки на Крите, богомолы в Болгарии после турецкого завоевания приняли ислам, и эти боснийцы, жители Крита, болгары и албанские мусульмане стали самыми активными противниками реформ, наиболее фанатичными мусульманами, которые были безраздельно преданы закону пророка Мухаммеда. Таких людей тоже называли «турками», но это маскирует тот факт, что люди, которые были самыми ярыми преследователями христиан, турками на самом деле не являлись. Это были христианские отступники, принадлежавшие к тому же народу, что и люди, которых они преследовали. Чтобы достичь высоких почестей, надо было исповедовать ислам; со временем даже появилась такая пословица: «Чтобы достичь самых высоких постов в Турецкой империи, надо быть сыном христианского отступника».

Так, турецкий губернатор Боснии, хотя его и присылали из Константинополя, был лишь ширмой; вся реальная власть принадлежала высшим боснийским аристократам, которые постепенно стали наследственными правителями всех областей этой страны. Влияние этих мусульманских сербов было настолько велико, что они позволяли паше оставаться в Сараеве лишь на сорок восемь часов и сопротивлялись всем попыткам перенести туда из Травника официальную столицу Боснии. Боснийские беги управляли этой провинцией как феодалы и были вполне довольны системой, которая позволяла им у себя дома делать все, что угодно, и время от времени баловать себя поездками за границу. Только после того, как турецкая военная мощь начала ослабевать и Босния была оккупирована австрийской армией, боснийские мусульмане начали сомневаться в мудрости султанского правительства.

В Сербии, где не было, как в Боснии, своей собственной аристократии, несколько боснийских бегов поселились в качестве землевладельцев; они составили большинство в рядах спагов – кавалеристов, которые были владельцами земли, полностью лишив райю всех прав на владение ею. В тот период в Турции насчитывалось около 132 тысяч таких военных землевладельцев, из них около 900 жило в пашалыке Белграда. За владение землей они обязаны были служить в армии султана; но даже в мирные годы они, в большинстве своем, уклонялись от этой повинности, проводя дни в безделье в городах, в то время как презираемые ими христиане работали на их землях.

В добавление к спагам, по всем провинциям были рассыпаны другие воинские части, полки янычаров. Их командиры, которых называли дагами, часто бывали более влиятельными, чем представители самого султана, и не только притесняли христианских земледельцев, но даже безнаказанно отбирали земли у мусульман-спагов. Коренные жители имели небольшую долю в управлении; и если, как это было в Сербии того периода, паша был человеком справедливым, избранные ими представители могли немного облегчить жизнь своим соотечественникам. Глава сельской общины, ее магистрат, и, во многих случаях, чиновник, возглавлявший этот район, называемый сербами оборкнесом, в обязанности которого входил сбор налогов и который выполнял роль посредника между пашой и налогоплательщиками, избирался народом. Выбранный сельчанами или назначенный пашой оборкнес, занимая эту должность пожизненно – а когда-то она была наследственной, – приобретал большое влияние среди турецких чиновников и сербских крестьян. Несколько таких оборкнесов позже стали лидерами сербских революций.

Одна ветвь сербов создала единственное независимое государство на Балканах – княжество Черногорию, которым с 1696 года управляли князья-епископы или владыки из семейства Петровичей. Этот пост переходил от дяди к племяннику, ибо владыкам запрещалось жениться. (Исключением стал лишь Арсений Пламенац, правивший с 1779 по 1781 г.) В фирмане 1779 года утверждалось, что черногорцы никогда не были подданными Порты.

Албанцы под командованием своего героя Скандербега оказали самое упорное сопротивление турецкому завоеванию. Даже в начале XIX века, как и в последующие годы, земли этой страны почти не контролировались ее номинальным сувереном. Исповедуя три религии: католичество, православие и ислам, образуя две основные ветви – гегов и тосков, разделенные на многочисленные племена, албанцы имели одну общую черту – любовь к войне. Самые лучшие полки турецкой армии, а также ударный полк королевства Неаполь состояли из албанцев. Одно время даже отряд телохранителей султана был по своему составу албанским. Еще до того, как турки завоевали Грецию, там уже существовали албанские колонии; много албанцев живет и на юге Италии.

В Северной Албании одно племя – католики мирдиты – жило практически независимо; им правила семья Гиона (Иоанна) Марку. Подданные называли его «капитаном», а европейцы – принцем. Но это был неправильный перевод имени Пренк (Петр), которое носили все сменявшие друг друга вожди албанцев.

На Эпире православные сулиоты, великолепная смесь греков с эллинизированными албанцами, которые заслужили восхищение Байрона, образовали нечто вроде военного содружества, состоявшего сначала из четырех, а потом из двенадцати деревень. Эти поселения в мирное время платили десятину и поголовный налог Порте, а в годы войны были практически независимы, защищая свою свободу мечом. Одновременно правители и подданные, они взимали налоги с парасулиотов, жителей около шестидесяти завоеванных ими деревень. Эти люди зависели от них до тех пор, пока в 1803 году, после трех лет борьбы, жители Сули не были предательски отданы на расправу Али-паше Янинскому. Женщины, прижимая к себе детей, бросились со скалы Залонго, а те, кто уцелел, бежали на остров Корфу (Керкира).

Из всех христианских народов, находившихся под властью Турции, самыми богатыми и значимыми были греки. Подобно части сербов в начале XVIII века, оказавшихся под властью западной державы (Австрии), хотя и на очень короткое время, часть греков попала под власть другой державы Запада – Венецианской республики. Венецианское правление Мореей (Пелопоннесом) в 1699–1718 годах, совсем непопулярное в ту пору и вспоминаемое без особой благодарности, было гораздо более мягким, чем турецкое иго. Россия, вторгшаяся в Морею в 1770 году, четко продемонстрировала грекам, что не собирается даровать им свободу, а мечтает превратить их в своих подданных [12] Русские пришли на помощь греческим повстанцам. Были высажены два десанта (Баркова и Долгорукова), общей численностью всего 2 тыс. человек. У Триполиса Барков потерпел сильное поражение – повстанцы разбежались под натиском регулярного турецкого войска, а стойко сражавшиеся русские были перебиты. В живых остались лишь четыре человека, которые сумели вынести с поля боя раненого Баркова и знамя. В апреле 1770 г. русский десант при огневой поддержке флота овладел крепостью Наварин (Пилос). Однако у крепости Медон (Метони) отряд Долгорукова потерпел поражение от крупного турецкого войска. После этого эскадра под командованием Орлова была вынуждена покинуть Морею в июне и перенести боевые действия в Эгейское море. . По условиям Кючук-Кайнарджийского мира Россия сделала их более или менее зависимыми от себя, а более поздние договора заставили торговые суда островитян ходить под ее флагом.