Егор Сенников - Великие авантюры эпохи

Ролингсу было 34 года, это был пятый переворот в Гане за 24 года независимости – неудивительно, что поначалу никто не отнёсся к произошедшему очень серьёзно. Такое уже происходило раньше и не приводило к каким-то особенным изменениям.

Ролингс не скрывал, что во многом вдохновлялся действиями полковника Муаммара Каддафи, свергшего короля Ливии Идриса. Для Ганы Ролингс мечтал о таком же процветании, какого удалось добиться (если сравнивать с другими африканскими странами) при власти Каддафа. Новоиспечённый лейтенант-диктатор в те годы вовсю щеголял левыми лозунгами и жонглировал цитатами из Ленина. При этом, он всё равно подходил к решению ганских проблем не с экономической точки зрения и не с технократической, во главу угла он ставил мораль, считая, что лишь она может помочь коренным образом изменить настроение и движение нации.

Всё это могло бы остаться только словами, если бы сама ситуация не вынуждала Ролингса действовать. Политических рисков, потенциальных угроз, которые могли уничтожить его режим, было огромное количество. При этом, он не мог отгородиться от них сильным и мощным госаппаратом. То, что в политологии обычно называют термином political capacity – способность политического режима, государства осуществлять свои функции, в Гане в начале 1980-х было на невероятно низком уровне (доказательством чего служили бесконечные военные перевороты и невероятная фрагментированность элитных групп).

Тем более что Ролингс сам своим примером показал, насколько легко можно организовать переворот в стране, где зарплату не платят чиновникам и военным; он, свергнув и расстреляв своих предшественников, обозначил возможный итого своего правления. Таким образом, ему не оставалось ничего кроме движения к реформам, которые действительно могли вывести страну из дурной бесконечности бедности и переворотов.

То, с чего он начал, было повторением на новый лад ошибок всех его предшественников. Было решено усилить контроль за импортом и экспортом продовольствия и основных сельскохозяйственных товаров, мобилизовать население через серию политически мотивированных экономических программ и принудить (зачастую силой) торговцев к продаже основных товаров по фиксированным ценам. Режим, установленный Ролингсом был довольно жестким – он не чурался насилия и угроз, требуя от других принять свою точку зрения. Доходило даже до уничтожения городских рынков – власти надеялись, что таким образом можно будет победить чёрный рынок и дефицит.

Словом, Ролингс решил начать с расширения роли государства в экономике – с того, что делал практически каждый руководитель Ганы, начиная с Нкрума. Неудивительно – пришедшие к власти военные придерживались крайне левых взглядов на экономику и надеялись, что честная работа по претворению левых идей в жизнь окажет благотворной эффект на всю страну.

Пойдя по этому пути, и преследуя тех, кто высказывался против него, Ролингс преследовал определённые цели. Во-первых, он и правда до какого-то момента верил в то, что подобные реформы могут изменить страну. Во-вторых, он надеялся, что СССР и страны Варшавского договора заметят смену вектора в стране и помогут ей деньгами.

Однако Москва довольно быстро объяснила Ролингсу, что она сейчас не может помочь режиму деньгами – Советский Союз увязал в Афганистане, тратя на каждый день войны колоссальные деньги, одновременно с этим продолжая разогнавшуюся гонку вооружений с США и пытаясь тушить то тут, то там вспыхивающие пожары среди своих социалистических союзников. Словом, Гану подталкивали к тому, чтобы обратиться за помощью к Западу и МВФ, согласившись на те условия, что предложат они.

Кто знает, что было бы дальше, если бы ещё не одно «но»: в какой-то момент Ролингс и его сподвижники поняли, что их предложения не работают, а громкие популистские лозунги про мобилизацию населения, радикальные перемены и переход власти к народу не представляют собой чёткой экономической программы или платформы. Об этом начали писать даже ганские газеты, которые обычно следовали за линией правительства.

Особенно зримым отсутствие чёткого плана стало в 1983 году: в стране разразилась засуха, буш горел, стране не хватало еды, а ещё, как будто всего остального было мало, Нигерия отправила в Гану около миллиона ганцев, которые там работали и жили нелегально.

Это была критическая точка. В апреле 1983 года Ролингс решил начать с чистого листа.

Ролингс может казаться идеалистом (и до какой-то степени он им и являлся), но его определяющей стороной был прагматизм – возможно, здесь роль играла военная среда, в которой лейтенант жил и работал.

Жизнь вынуждала Ролингса стать рыночником – и он отложил в сторону свои левые взгляды (характерные, впрочем, не только для него, но и для многих африканских лидеров того времени) и заговорил на непривычном для себя языке. Десятилетиями в Гане считалось, что для улучшения и оздоровления экономики необходимо участие государства, которое должно быть большой нянькой для всей страны в целом. Теперь нужно было заканчивать с этим подходом – и то, что Ролингс решился на это, а не только сделал вид, сильно отличает его от других лидеров африканских стран.

Ролингс начал всерьёз готовиться к тому, чтобы начать переговоры с МВФ, Международным банком и другими международными институциями: он готовил широкую программу приватизации и хотел сильно сократить государственные расходы. Конечно, это не нравилось многим, даже среди ближайшего окружения Ролингса: они расценивали это как сигнал слабости, прогиб под «империалистские институты», да и кроме того, не верили, что Ролингс, который столь малого смог добиться в экономике за два года, сможет что-то изменить. В конце концов, на протяжении многих лет ганские интеллектуалы исходили из того, что нищета и бедность страны являются результатом эксплуатации Ганы «международной компрадорской буржуазией». Путь, предложенный Ролингсом, подразумевал, что дело не в этом – и, конечно, это многих раздражало; к тому же он ставил перед режимом чисто политические риски – из-за разработанной МВФ программы реформ был свергнут в начале 1970-х президент Бусиа.