Егор Сенников - Великие авантюры эпохи

Тот не стал отрицать своей роли в создании поддельных картин. Наоборот, он решил сделать жест и красиво признаться. Через пару недель после того, как его имя было публично связано с подделкой картин, он прислал письмо в редакцию той же газеты, где вышла статья Джеральдины. Китинг писал:

« Я не отвергаю этих обвинений. На самом деле я открыто признаюсь в сделанном. Я наводнил рынок работами Палмера и многих других не ради выгоды (я надеюсь, что я не материалист), но в знак протеста против торговцев, которые наживают капитал на тех, кого я с гордостью называю своими братьями-художниками, живыми и мёртвыми. <���…> Откровенно говоря, я полагаю, из-за скромности, что не могу себе представить, как кто-то может начать верить, что вся эта сырая мазня, нарисованная мной, продаётся, поскольку Сэмюэл Палмерс был подлинным и настоящим художником. Любой, кто искренне любит этого доброго, щедрого и набожного художника (который не мог позволить себе немного нюхательного табака в свои последние годы), будет знать, что он никогда бы не написал ничего подобного, даже в свой выходной день ».

Заявление художника быстро разошлось по лентам новостных агентств и первым полосам мировых изданий. Большинство читателей отнеслись к поддельщику благосклонно – он казался им занятным и, скорее, милым бунтарём, нежели мерзким обманщиком. Его заявление было многими воспринято как выступление героя-одиночки, этакого Робин Гуда, который решил выйти на поле битвы с прогнившим и погрязшим в собственной элитарности миром арт-дилеров.

Никого не удивило, что вскоре было объявлено о том, что Джеральдина Норман вместе с мужем Фрэнком вскоре выпустят книгу о Китинге, написанную с его участием. Сам Китинг был рад посотрудничать с ними – они показались ему замечательной парой; особенно ему нравился муж Джеральдины – автор известных пьес, описывающих жизнь лондонских кокни. Книга вышла год спустя – в 1977 году, – и к ней прилагался небольшой альбом, содержавший примерно 100 работ (обо всех Китинг рассказывать не собирался), созданных художником. На страницах книги же Том делился своими гневными инвективами против алчных дилеров и в поддержку бедных художников.

Впрочем, радовались появлению художника-бунтаря далеко не все. Раздосадованы и разозлены были многочисленные галереи, которые обнаружили у себя на стенах залежи фальшивок. Далеко не все из них были готовы расписаться в собственной некомпетентности и заявить, что они были введены в заблуждение талантливым лузером. Но нашлись и такие, кто не побоялись начать борьбу с художником в легальном поле.

В 1977 году и Китинг, и Джейн были предъявлены обвинения (Келли для этого экстрадировали из Канады): их обвиняли в мошенничестве на общую сумму в 21 тысячу фунтов. Бывшую пару арестовали. Суд же начался лишь в 1979 году: за процессом внимательно следила публика.

Джейн пошла на сотрудничество с обвинением и признала вину. Она рассказала об истории своего знакомства с Китингом; о том, что тот, будучи взрослым и опытным мужчиной, обольстил её и подчинил своей воле, заставив делать то, что было ему нужно. Именно Китинг представал автором аферы в её рассказе: он заставил её обманом договориться с аукционами о продаже картин, использовать биографию своей семьи для создания фальшивого провенанса.

Китинг же решил использовать процесс не только для того, чтобы попробовать обелить своё имя, но и чтобы закрепить свой артистический образ в массовом сознании. На суде он рассказывал совсем не то, что в своей книге. Он не признавал себя виновным в мошенничестве и заявлял, что никогда не планировал обманывать аукционные дома и галереи. Всё, что он делал, по его собственным словам – это отдавал дань уважения любимому великому художнику (и другим мастерам), а афера никогда не являлась его целью. В произошедшем он винил Джейн Келли, представляя её как человека, который мечтал заработать денег, используя талант наивного, но отважного художника, борющегося с миром чистогана. Эта патетика, конечно, была рассчитана не на судью, а на прессу и публику, внимательно следившую за процессом и сопереживавшую милому пожилому человеку, похожему на Санта-Клауса.

Приговор должен был быть все равно обвинительным, но, как часто бывает, вмешались обстоятельства. Во время процесса Китинг попал в аварию – и состояние его здоровья, и без того шаткое, сильно ухудшилось: обострились застарелые проблемы с сердцем, проявились проблемы с дыханием. Судья принял решение не продолжать дальнейшее уголовное преследование художника по состоянию здоровья последнего. Китинг вышел из зала суда настоящей звездой – его работы продавались в некоторых галереях, у него не было отбоя от журналистов, мечтавших с ним пообщаться. И здоровье его вскоре пошло на лад.

А Джейн, уже признавшая себя виновной, отправилась за решётку. Она отсидела свой срок и отправилась обратно в Канаду, где продолжала работать реставратором, а также попыталась начать свою собственную карьеру художника – к сожалению, не очень успешную. Келли умерла, когда ей было немногим больше 40 лет – её друзья считали, что дело было не только и не столько в нервных потрясениях, сколько в использовании токсичных материалов для реставрации, красок и очистителей.

Китинг же стал понемногу превращаться в звезду: людям очень нравился очаровательный старый бунтарь. Он давал интервью, появлялся на телевидении, ездил по Британии с лекциями. В начале 1980-х он начал вести популярную телевизионную передачу на британском Сhannel Four, рассказывая о том, как создавать картины в стиле великих мастеров.

Он был счастлив. Последнее письмо, которое он отправил Джейн (после суда они практически не общались) было полно счастья: он жаловался на то, что ему нельзя пить, курить и заниматься сексом, но зато у него есть работа и он востребован. Джейн ему не ответила.

Том Китинг умер в феврале 1984 года, успев в конце жизни почувствовать немного той славы, о которой всегда мечтал. Его похоронили в небольшом городке Дедхэм, на церковном кладбище, которое часто писал один из любимых художников Китинга – Альфред Маннингс.

Картины Китинга в наши дни продаются за тысячи и десятки тысяч фунтов. Всё же, кажется, настоящей славы можно добиться и окольными, даже поддельными путями.

Веком авантюристов обычно называют XVIII столетие – время, когда жили и ввязывались в приключения граф Калиостро, граф Сен-Жермен, Джакомо Казанова. И кажется, что такие яркие персонажи, умевшие влюблять в себя толпу, обводить вокруг пальца королей и аристократов, заниматься сомнительными вещами и из любых передряг выходить с поднятой головой, так и остались в том великом веке – когда государственное управление соседствовало с поэзией, а алхимия и опыты по очищению бриллиантов – с изучением свойств электричества и разработкой парового двигателя. Но, конечно же, это не так – и в XX веке были свои хитрецы, проходимцы, безумцы и авантюристы.