Александр Бушков - Копья и пулеметы [litres]

«Джентльмены! Вот что вас ожидает, если вы не уберете свои машины и не повысите зарплату беднякам до двух шиллингов шести пенсов в день семейным и до двух шиллингов холостым, – мы сожжем ваши амбары и вас вместе с ними. Это наше последнее слово».

«Не забывайте, как в Кенте огню было предано все, что отказалось подчиниться. Такая же участь ждет и вас, так как мы полны решимости заставить вас обеспечивать бедных по-настоящему, а не так, как это делалось до сих пор. Уберите свои молотильные машины, иначе огонь сожрет вас без промедления. Нас пять тысяч человек, и мы не остановимся ни перед чем».

Согласитесь, полуграмотные люди так гладко не пишут…

В конце концов сложилась интересная ситуация. Действовавшие от имени «капитана Свинга» стали реальной силой в южных графствах Англии. Настолько, что сельские дворяне и фермеры запаниковали всерьез и стали давить на местные магистраты – в пользу бунтовщиков. Магистраты южных графств почти повсеместно готовы были признать справедливость требований батраков и узаконить требуемую ими минимальную оплату труда.

Однако вмешались высшие власти. По графствам было разослано циркулярное письмо министра внутренних дел лорда Мельбурна (того самого, чьё имя сейчас носит один из самых крупных городов Австралии). Иначе как тупым самодовольством его содержание не назовешь: «И здравый смысл, и весь опыт прошлого наглядно подтверждают, что политика уступок столь неразумным по сути и столь недопустимым по форме требованиям может привести, причем в самое ближайшее время, к весьма трагическим последствиям». Говоря проще, быдло должно знать свое место.

Министр рекомендовал усилить репрессии. Чем власти на местах и занялись. Все виды «сборищ» деревенских жителей были запрещены. За любое требование повышения заработной платы грозили арест и тюремное заключение (многих бросали за решетку, вообще не предъявив никаких обвинений). Местные магистраты жаловались: тюрьмы настолько забиты батраками, что там не хватает места для уголовников.

За массовыми арестами последовали массовые судилища. Иногда – по самым смехотворным поводам. Один батрак, прослушав в церкви проповедь о пользе и добродетели смирения, произнес довольно громко: «Мы и так слишком долго были смиренными». Приговор – тюремное заключение…

Иногда доходило до трагикомических курьезов. После того как сожгли хозяйство автора письма в «Таймс», готового использовать трупы умерших от чумы в качестве удобрения, власти в официальном сообщении признали: все до одного поджигатели прекрасно известны, но из-за полнейшего отсутствия доказательств и улик привлечь их к суду не представляется возможным…

Но так везло далеко не всем. Как уже говорилось, «люди капитана Свинга» во время своих выступлений не только никого не убили, но даже легонько не поранили. Но итог был таков: 9 батраков были приговорены к смертной казни (и приговор был исполнен), 457 – к ссылке на австралийскую каторгу, многие сотни – к различным срокам тюремного заключения. Этот массовый террор (а как же его прикажете назвать?) «бунташную» волну сбил. Поджоги и разрушения машин прекратились.

Однако протестные настроения вернулись в города…

Еще в начале XVIII в. квалифицированные рабочие поняли, что отдельные выступления одиночек (пусть даже довольно многочисленных толп) победы не принесут. Что организованной власти нужно противопоставить свои организации. И стали организовывать рабочие общества, из которых впоследствии возникли тред-юнионы, в переводе с английского – рабочие союзы (английские профсоюзы так именуются и сейчас).

Дело было нелегкое и опасное: с точки зрения тогдашних законов членов этих обществ в любой момент можно было привлечь к судебной ответственности «за создание препятствий для нормального промышленного развития», а любая акция, направленная на повышение заработной платы, опять-таки считалась противозаконной.

Поэтому эти общества долго маскировались под совершенно безобидные союзы – вроде касс взаимопомощи, похоронных обществ, клубов, где подмастерьев торжественно принимали в полноправные мастера. Иногда и этим полулегальным союзам удавалось добиться повышения зарплаты. Механизм был отработан: сначала рабочие какой-нибудь фабрики подавали петицию в парламент, а потом, поскольку такие петиции всегда отклонялись, устраивали массовый невыход на работу (забастовками такие действия станут называть гораздо позже).

Самое занятное в том, что подобные действия были насквозь незаконными, и предприниматели имели полное право наказать рабочих в судебном порядке, но для этого им пришлось бы обращаться не к «низовым» судьям, а в суды высшей инстанции. Что отнимало много времени и сил – проще было плюнуть и заплатить.

Правда, параллельно фабриканты организовали сильную пиар-кампанию, направленную против рабочих союзов. Это была демагогия высокого полета. Хорошо проплаченные журналисты уверяли, что рабочие союзы своими требованиями… нарушают свободу личности. Что объединения рабочих в тред-юнионы означает… «тиранию», поскольку требования о сокращении рабочего дня, улучшении условий труда и регулировании заработной платы, изволите ли видеть, нарушают права рабочего человека трудиться столько, сколько он пожелает, и получать столько, сколько соблаговолят положить хозяева.

Уже в 1800 г. правительство Питта протащило через парламент два так называемых «Акта об объединениях». Любому рабочему под страхом тюремного заключения или отправки в работный дом запрещалось объединяться с «братьями по классу» и выдвигать какие бы то ни было требования о повышении зарплаты, улучшении условий труда, сокращении рабочего дня. При этом уличенные в подобном не имели права на юридическую защиту и апелляцию. Ну а чтобы показать себя беспристрастными, авторы «Актов» объявили незаконными и созданные к тому времени профсоюзы предпринимателей, но на деле не обращали на них ни малейшего внимания.

В 1810 г. именно по этим «Актам» были приговорены к различным срокам тюремного заключения наборщики газеты «Таймс» – именно за попытку создать «незаконное объединение», тред-юнион печатников…

Рабочие союзы ушли в подполье, стали обставлять свою деятельность в стиле натуральных тайных обществ со своими ритуалами и клятвами. Власти и против этого нашли оружие, но гораздо позже.

«Акты» не просуществовали и четверти века. Кампанию за их отмену возглавил в 1824 г. не политик, как следовало ожидать, а простой портной Фрэнсис Плейс. Впрочем, не такой уж и простой: как показали последующие события, мастер иглы обладал неплохими качествами опытного политика. Самородок, так сказать. Ему удалось при поддержке нескольких членов палаты общин создать при парламенте так называемый «Специальный комитет», перед которым поставили задачу изучить факторы, «оказывающие отрицательное воздействие на развитие промышленности». В число этих факторов включили и оба «Акта».