Александр Бушков - Копья и пулеметы [litres]

Слезами и печальными стонами англичане не ограничивались – они были людьми практичными и роняли ровно столько слез, сколько требовалось в данной конкретной ситуации. Следствие по делу декабристского мятежа очень быстро вышло на тянувшийся в царство Польское английский след…

Южное общество декабристов поддерживало тесные связи с польским тайным обществом, готовившим свой мятеж с отделением от России. Полковник Пестель на допросе показал: «В 1825 году я сам был в сношениях с князем Яблоновским и Городецким, коих видал в Киеве. Оные мне говорили, что общество их в сношении с обществами прусским, венгерским, итальянским и даже в сношении с английским правительством, от коего получали деньги».

Ведущий допрос генерал-адъютант А.И. Чернышев: «Вы приводите весьма кратко слышанное от князя Яблоновского и Городецкого, что польское общество находится в сношениях с английским правительством, от коего получает деньги; но умалчиваете о подробностях сих сношений – и о лицах, через коих оные происходят, тогда как сами же рассказывали г. Юшневскому то же, но гораздо яснее, а именно, что в делах тайного общества принимает искреннее участие английский кабинет и обещает в нужном случае оказать содействие».

Пестель: «Английское правительство находится с польским тайным обществом в сношении, снабжает их деньгами и обещает снабдить также и оружием».

Неизвестно, в каких отношениях с английской разведкой находились сами декабристы, тот же Пестель (по разным причинам следствие слишком глубоко не копало). Но кое-какие детали заставляют насторожиться и сделать определенные выводы. Пестель считал, что «должна Россия даровать Польше независимое существование». А это уже чисто в английских интересах.

Гораздо дальше пошли авторы «Манифеста», с которым «диктатор восстания» князь Трубецкой 14 декабря 1825 г. должен был явиться на Сенатскую площадь [1] Собирался, но так и не явился – наблюдал за событиями из окна Генерального штаба. Случай уникальный: глава мятежа наблюдает за ним, пребывая в безопасном отдалении… То ли это трусость (плохо верится, князь прошел Отечественную), то ли что-то другое… . Благоглупостей там много – но опасных благоглупостей. Возьмем пункт шестой. Специально выделю его крупным шрифтом.

УНИЧТОЖЕНИЕ ПОСТОЯННОЙ АРМИИ.

Самый верный путь уничтожить Россию как государство, разорвать на части, начиная с национальных окраин, или по крайней мере погрузить в кровавую кашу, из которой страна выбиралась бы очень долго, – опять-таки к пользе геополитических соперников. А кто у нас тогда был геополитическим противником номер один? Англия, конечно…

Верные Николаю офицеры потом отмечали в докладах: на площади среди простолюдинов были замечены неизвестные личности, щедро раздававшие водку и деньги. И это безусловно были не декабристы – они были в Петербурге людьми заметными, все их знали… Ответа на этот вопрос историки так к не нашли – просто неизвестные…

Николай потом напишет брату Константину: «Показания, которые мне только что дал Пестель, настолько важны, что я считаю долгом без промедления вас о них уведомить. Вы ясно увидите из них, что дело становится все более серьезным вследствие своих разветвлений за границей и особенно потому, что все, здесь происходящее, по-видимому, только следствие или, скорее, плоды заграничных влияний…»

А через шесть лет грянул мятеж в Польше, подавленный с превеликим трудом – и уж там-то четко просматривались английские деньги и оружие… Не случайно в смертные приговоры некоторым декабристам вошло не только «имел умысел на цареубийство», но и «участвовал в умысле отторжения провинций от Империи…»

В Латинской Америке англичане действовали еще более открыто. Еще в 1806 г., при испанцах, они пытались захватить Буэнос-Айрес и Монтевидео, но местные жители, не склонные менять одно колониальное ярмо на другое, дали отпор, и англичане были вынуждены убраться восвояси. Отыгрались они, когда по всему континенту началась борьба против испанского владычества, и вот тут-то английский след просматривается со всей четкостью…

Хосе де Сан-Мартин, первый из повстанческих полководцев, прибыл из Англии, где числился в составе антииспанской организации «Общество Лаутро». Англичане не оставили его и за океаном: военным флотом новорожденной Республики Чили, основанной Сан-Мартином, совершенно открыто командовал английский адмирал лорд Кохрейн – не отставной, а действующий. Мне довелось по этому поводу читать крайне романтическую версию: пожилой лорд-адмирал, словно юный гардемарин, проникся национально-освободительной борьбой латиноамериканцев за свободу и вольности, уж так проникся, что взял долгий отпуск в Адмиралтействе (предоставили без скрипа) и отправился воевать за свободу. Да еще прихватил с собой британскую эскадру. Именно она перебросила войска Сан-Мартина в последний оплот испанцев на континенте – Вице-королевство Перу и помогла его отвоевать. Морячки Кохрейна тоже, должно быть, поголовно были романтиками.

Другой полководец повстанцев, Симон Боливар, уже после начала революционной войны ездил в Англию за финансированием. Англичане не поскупились – отвалили столько, что Боливар навербовал в Англии и Европе несколько тысяч наемников из людей с солидным боевым опытом и сформировал из них Британский легион, ставший его главной ударной силой.

Вот только потом дорожки Боливара и англичан разошлись. Боливар мечтал о создании государства Великая Колумбия, куда вошла бы бо́льшая часть освободившихся от испанского владычества стран. А вот британцев это категорически не устраивало – чем больше государств и чем они мельче, чем легче ими управлять…

Загадочным образом был убит генерал Сукре, один из ближайших сподвижников Боливара, немало сделавший для победы революции. Великая Колумбия как-то сама собой распалась, Боливар отказался от всех постов и быстро умер от туберкулеза. С точки зрения демократии свежеиспеченные латиноамериканские государства получились просто идеальными: повсюду конституции, парламенты, всенародно (или в крайнем случае всепарламентски) избираемые президенты, всеобщие избирательные права и прочий разгул демократии. Вот только как-то очень быстро президенты становились тиранами-диктаторами, власть и большую часть земель захватили крупные помещики-латифундисты, крупнейшие банки Латинской Америки с самого начала оказались под контролем англичан, а местная промышленность практически задавлена потоком британских товаров. Ну и природные ресурсы (а они в Латинской Америке были немаленькими) вывозились по дешевке и в огромных количествах.

(О том, чего британцам удалось добиться в Латинской Америке к концу XIX в., я расскажу позже.)