Владимир Богораз - Восемь племен

— Что ты делаешь? — спросил он, усаживаясь перед племянником, как лесной бес, пришедший посмотреть на самоубийцу.

— А что видишь! — сказал Ваттан, даже не поднимая головы.

— Зачем? — спросил шаман, сдвинув брови. Даже его необузданная душа была смущена этим нечеловеческим спокойствием.

— Зачем жить? — Ответил равнодушно Ваттан.

Ваттувий медленно обвёл глазами окружающую природу. Был ясный летний день. Солнце только что перешло на полдень. На лесной полянке было ясно и тепло. Вблизи журчал ручей. Птицы весело щебетали и перепрыгивали с ветки на ветку прямо над головой самоубийцы, и белые цветочки дресвянки выглядывали из травы и заглядывали ему в глаза, как будто пытаясь ответить на заданный вопрос.

— Посмотри, — сказал Ваттувий, — дятел стучит носом в пустое дерево, как в бубен. Маленькая синяя плиска в углу ветви распевает шаманские напевы. Горное эхо живёт в речном яру и тонким голосом откликается на вопросы. Весь свет живёт, движется и поёт!..

— Скучно жить на свете! — возразил Ваттан, не поднимая головы.

— Послушай! — сказал Ваттувий. — Я знаю, что тебе нужно: есть в лесу корень, медвежий любисток. Когда медвежьему старику придёт время, он ищет его и веселится, находя. Если съест один корень, от него идёт дух, медвежья старуха радуется ему и сама ждёт его и ложится перед ним.

— Всё враки! — проворчал Ваттан, не поворачиваясь.

— Послушай! — сказал Ваттувий, помолчав. — Есть ещё средство, человеческое…

— Какое? — лениво спросил Ваттан.

— Если будешь лежать как колода, то не скажу, — возразил Ваттувий.

— Ну, говори! — Ваттан повернулся и сел, опираясь спиной на упавшее дерево.

— Ты, желавший умереть, ты знаешь, что смерть сильнее всего, — сказал Ваттувий.

Ваттан утвердительно кивнул головой.

— Смерть сильна, — продолжал Ваттувий. — Мертвецы могут много. Кто не боится приблизиться к ним, может отнять часть их силы и присвоить себе…

Изменчивая природа дикого шамана уже перешла от наивного поклонения живой природе к мрачному увлечению магическими колдованиями.

На лице Ваттана опять отразилось недоверие.

— Враки всё! — проворчал он прежним тоном.

— Зачем я стану обманывать тебя? — настаивал шаман. — Есть одно колдовство, — я научу тебя. Старое средство, даже нынешние старики не знают.

— Какое? — опять спросил Ваттан.

— Свет забыл его, ибо оно опасно, — продолжал Ваттувий пониженным голосом. — Всё равно, как через обрыв переходить по жёрдочке. Пройдёшь — твоя взяла; сорвёшься — голову разбил! Ну да тебе не страшно! — прибавил он тихо и как будто про себя.

— Правда! — сказал Ваттан с чем-то вроде интереса в глазах.

Оригинальная идея рискнуть головой, чтобы приобрести загадочное средство, соблазнила его, как последняя ставка игрока. Опасение, звучавшее в голосе дикого шамана, было до такой степени необычно, что оно заинтересовало даже его каменное равнодушие.

Хитрый Ваттувий, быть может, рассчитывал на это со своими таинственными и важными ужимками.

— Какое колдовство? — спросил Ваттан. — Ну, говори!

— Не надо! — замахал руками шаман. — Теперь день, лес слушает… Придёт полночь. Я научу тебя… Пойдём в шалаш; нам нужно готовиться.

Он заставил племянника подняться с земли и повёл его на опушку кустарника, где стоял их походный шалаш и были спрятаны запасы под дёрном.

— Смотрите же! — сказал вдруг Ваттан. — Не шути со мной. Либо чтобы вышло по-моему, либо конец.

Мрачный огонь вспыхнул в его глазах.

— Не шути со мной, — прибавил он с угрозой. — Черти страшны, а я ещё страшнее чёрта.

Он схватил своими крепкими руками ту самую ветвь, на которой пытался удавиться, и вдруг выдернул её из земли с частью корня и с целой сетью молодых побегов, зелёных сверху и засыпанных снизу землёй.

— Увидишь! — сказал Ваттувий.

Лицо дикого шамана имело напряжённое и как бы прислушивающееся выражение. Ваттан шёл за ним сзади с лицом человека, который внезапно проснулся от сна, и по дороге каждый раз протягивал руку, схватывал и ломал толстые ветви и вырывал из земли целые кусты, движимый стихийной силой разрушения.

В полночь того же дня, когда птицы и звери крепко спали и только месяц смотрел белым взглядом на росистую землю, Ваттан и Ваттувий поспешно шли вперёд по узкой тропинке между кустами. Горная река попалась им навстречу. Они сняли обувь и, перепрыгивая с камня на камень, стали перебираться на небольшой остров, со всех сторон опоясанный мелкими струями разветвившегося течения.

— Здесь! — сказал Ваттувий, ступив на сухую землю. — Сделаем, как я сказал тебе.

На острове не было кустов, но он весь порос густой травой по пояс человеку.

Они разошлись в стороны и, очутившись на разных концах острова, стали почти одновременно снимать с себя одежду. Скоро оба они стояли совершенно нагие, сняв с себя даже шейные амулеты. Ноги их скрывались в траве, но верхняя часть их тела белела в лунном свете. Прежде чем начать колдование, Ваттувий посмотрел на месяц.

— Солнце мёртвых, — громко сказал он, — светило злых духов, посмотри благосклонно на мои злые мысли!..

Он сам не знал, верит ли он или нет в силу заклинания, но ему непременно хотелось, чтобы эта ночь дала Ваттану настоящее средство для чар.

— Ка! Ка! Ка! — закричал шаман, искусно подражая призыву песца и подавая условный знак.

Оба они упали на четвереньки и поползли к середине острова, почти совершенно скрываясь в траве.

— Ка! Ка! — кричал Ваттувий.

— Ка! Ка! — вторил ему с противоположной стороны более густой голос Ваттана.

Они представляли песцов и для большего сходства ползли на трёх конечностях, волоча за собой одну ногу, как хвост.

В середине острова была небольшая круглая ложбина с влажным дном, густо поросшим хвощами и осокой. В осоке лежал прошлогодний труп, почти совершенно объеденный воронами и песцами. Трупы были редки в этой части тундры, ибо оленные люди сжигали своих мертвецов. Ваттан даже не мог сообразить, чьё именно тело лежало на острове. В минувшем году по стойбищам ходил Дух Колотья, и во время осенних кочёвок пастухи из разных лагерей ослабевали на пути и пропадали без вести.

Они остановились перед трупом с разных сторон. Лицо мертвеца было обращено к Ваттану; щёки его были совершенно объедены, но на голове присохла большая чёрная прядь волос. Мертвец, по-видимому, сердился. Рот его сердито оскалился, и пустые глаза напряжённо смотрели прямо в лицо Ваттану.

— Месяц, смотри! — громко сказал Ваттувий. — Это не покойник, это её любовник. Она не девушка, а полевая тёлка. Трупным запахом наносит на неё от её прежней любви, она убегает стремглав, бежит по нашей тропе, чтобы стать нашей добычей!..