Джон Гай - Елизавета. Золотой век Англии

Елизавета надеялась, что ей удастся отстоять своего врача. Впервые со времени казни Марии Стюарт ее приближенным удалось ее переиграть. Наедине с собой королева наверняка переживала, но от карательных мер решила воздержаться. Лопес немало для нее значил, но все же он не был особой королевских кровей. Можно было утешиться и таким соображением: в конце концов, может, врач и вправду был виновен в том, в чем его обвиняли. По крайней мере, в ходе расследования всплыло немало интересного, например сведения о том, что Лопес планирует поселиться в Стамбуле и даже уже договорился с проживавшими там родственниками жены о покупке дома в этом городе [875] SP 97/2, fo. 261v. См. также SP 97/2, fos. 211–214, 255, 263; SP 94/4, fos. 158–159; Stewart. Portingale Women and Politics // Women and Politics in Early Modern England. Daybell (ed.). P. 93. .

На первый взгляд Эссекс мог праздновать победу. Ему удалось раскрыть опасный по всем признакам заговор, казнить зачинщиков и доказать тем самым, что он важная фигура, с чьим мнением нельзя не считаться. К собственному удовольствию, Эссекс продемонстрировал, что в вопросах разведки он разбирается очень неплохо. Но он не учел, что в данном случае Бёрли и Сесил поддались ему нарочно. Эссексу же казалось, что теперь его назначение на пост первого министра королевы — дело решенное. В его воображении перед ним уже открывалась головокружительная государственная и военная карьера.

Но позволит ли Елизавета? А если и позволит, то удастся ли ей унять амбиции Эссекса в интересах слаженной работы Тайного совета, ради того, чтобы сам Эссекс не потерял в конце концов ее доверия? Или, напротив, жажда славы приведет графа к краю пропасти?

Пока своевольный граф Эссекс был занят допросами доктора Лопеса, в шотландском замке Стерлинг произошло нечто крайне значимое. Во вторник 19 февраля 1594 года в четвертом часу утра родился принц Генрих, первый ребенок Анны Датской и Якова VI. Эдинбург наполнился светом костров и звоном колоколов. Желая продемонстрировать свою лояльность и преданность, члены городского совета призвали всех жителей города собраться в соборе Святого Эгидия, чтобы воздать благодарение Господу за наследника мужеского пола, рождение которого гарантировало стабильность шотландской монархии [876] T. Birch. The Life of Henry, Prince of Wales. London, 1760. P. 1–2; National Prayers: Special Worship since the Reformation. N. Mears, A. Raffe, S. Taylor, P. Williamson (ed.) // Church of England Record Society, 20. 2013. P. 206. .

В Англии новость была встречена не столь единодушно. Теперь, когда у Якова и Анны был здоровый сын, Елизавета оказывалась ненужной вековухой. Вместе с ней последние годы доживала вся династия Тюдоров. После подписания в июле 1586 года договора о создании протестантской англо-шотландской лиги Яков простодушно уверовал в то, что этим он обеспечил себе статус преемника Елизаветы на троне. Однако ему не удалось удовлетворить ее пожелание и обуздать своего фаворита графа Хантли, и в 1592 году шпионы Бёрли снова поймали графа на участии в заговоре и готовности содействовать вторжению испанской армии на Британские острова. После этого Елизавета сократила ежегодное пособие Якова с 5000 до 2000 фунтов, а ее намерение о передаче короны уже не казалось столь твердым [877] SP 52/50, no. 83; SP 52/53, no. 35; G. Donaldson. Scotland: James V — James VII. Edinburgh, 1971. P. 189–193; R. B. Wernham. After the Armada: Elizabethan England and the Struggle for Western Europe, 1588–1595. Oxford, 1984. P. 456–460. .

Теперь же королева пошла еще дальше, начав обсуждать со своими тайными советниками возможный разрыв союза с Шотландией [878] SP 52/52. P. 30–31. . Так зла она была на Якова, что за три дня до Рождества 1593 года выбранила его на манер строгой няньки:

Лицезреть такое! Мне жаль свои очи, ибо видят они зрелище совращенного правителя, который не слушает добрых советов и тянет свое королевство по неверному пути. Моя любовь к Вам и нежелание стать свидетельницей Вашего краха вынуждают Меня заботиться о Вашей безопасности. Даже закрыв глаза на Ваши дурные дела, я все равно выстою против своих врагов. Но ежели Вы позволите убедить себя обманщикам, то, говорю Вам прямо, я буду продолжать молиться за Вас, но препоручу Вашу жизнь всецело Вам самому [879] SP 52/51, no. 75. .

Своими поступками — У Елизаветы не было в том никаких сомнений — он ведет себя и всех, кто от него зависит, к краю пропасти.

Елизавета уже на тот момент жила дольше всех английских монархов со времен Эдуарда III. И все равно, к вящему отчаянию Бёрли, отказывалась называть имя преемника. Она оставалась такой же упрямой, как и в то время, когда еще жива была Мария Старт. Елизавета была уверена, что, назвав имя преемника, приблизит тем самым свою кончину. Она всю жизнь помнила угрозы, поступавшие в ее адрес во время правления Марии Тюдор. Однажды она заявила: «Я знаю непостоянство англичан, знаю, что тем, кто у власти, они всегда недовольны, и с нетерпением ждут, когда его сменит следующий правитель» [880] Lethington s Account of Negotiations with Elizabeth in September and October 1561 // A Letter from Mary Queen of Scots to the Duke of Guise, January 1562. J. H. Pollen (ed.). Edinburgh, 1904. Appendix 1. .

Одна из самых известных фраз, которые королева повторяла чуть ли не ежедневно, звучала так: «Думаете, я захочу примерить саван?» [881] Lethington s Account. P. 41. И вряд ли забудутся злоключения Питера Уэнтуорта, который почти попросил ее об этом [882] J. Harington. A Tract on the Succession to the Crown. C. R. Markham (ed.). London, 1880. P. 40. . Известная фигура в парламенте, сочувствующий пресвитерианам и близкий товарищ Бёрли, он сначала изложил письменно свои мысли о наследовании престола вскоре после казни Марии Стюарт. Его прямое столкновение с королевой произошло летом 1591 года — Уэнтуорт стал подговаривать Бёрли и его друзей убедить Елизавету созвать внеочередное заседание парламента для обсуждения всех вопросов и нюансов, связанных с наследованием престола. Уэнтуорт рассчитывал, что в результате такого развития событий парламент официально утвердит кандидата-протестанта, после чего мнение королевы уже не будет иметь решающего значения. Оставался вопрос, кто бы мог стать таким кандидатом [883] SP 12/240, no. 21; J. E. Neale. Peter Wentworth // EHR, 39 (1924). P. 182–202. Недавнюю переоценку этого вопроса см.: P. Kewes. The Puritan, the Jesuit and the Jacobean Succession // Doubtful and Dangerous: The Question of Succession in Late-Elizabethan England. S. Doran, P. Kewes (ed.). Manchester, 2014. P. 48–57, 60–66. .

В частной беседе Бёрли согласился с Уэнтуортом в том, что вопрос о наследнике должен быть решен, однако в свое время он столько раз обжегся, пытаясь уладить его, что на этот раз вмешиваться отказался. Уэнтуорт запишет оправдания первого министра: Елизавета, по его словам, пресекает всякие попытки обсуждать этот вопрос при ее жизни [884] Cм.: Neale. Peter Wentworth. P. 182–202. . Сама постановка вопроса напоминает ей о ее смертности и о том, что кто-то будет носить ее корону и ее украшения, когда сама она уже будет лежать в гробу. Еще с тех пор, как в 1562 году она переболела оспой, королева жила с сознанием того, что все ее советники держат в голове сценарий будущего без нее. Даже ее любимый «Робин» тайно входил в контакт с Марией Стюарт, несколько раз съездив на курорт в Бакстон — так, на всякий случай. И Елизавета боялась, что после оглашения имени наследника, — пусть даже его одобрят все ее советники — ей грозит смерть от рук убийцы или насильственное отречение.