Константин Писаренко - Закулисье Февраля. Масоны, заговорщики, революционеры

К 1914 году ВВНР существенно расширился. Помимо территориальных лож возникли две новых профессиональных – литературная и думская. В последнюю вошли, разумеется, некрасовцы от левых кадетов, три меньшевика (Чхеидзе, Чхенхели А.И. и Скобелев М.И.). Керенский заменил Булата от трудовиков, партия прогрессистов откомандировала А.А. Орлова-Давыдова, А.И. Коновалова и авторитетного донского казака И.Н. Ефремова. Умеренно-правых и националистов России представлял К.П. Григорович-Барский, когда приезжал из Киева на сессии в Петербург. Верховный Совет и думская «Роза» являлись основными ложами ВВНР, которые вскоре после учредительного съезда дополнила ложа Петербургского Совета, объединившая более десятка столичных малых лож. Ею командовал секретарь Д.П. Рузский, профессор Киевского и Петербургского политехнических институтов, двоюродный брат известного генерала, сыгравшего немалую роль в отречении Николая II. Кстати, именно профессор Рузский стал наиболее энергичным оппонентом Масловского и, в конце концов, добился его «усыпления» как масона осенью 1915-го.

На втором съезде-конвенте летом 1913-го организация Некрасова утвердила текст устава, который тогда же и обнародовали в исторической монографии «Итальянские угольщики начала XIX века» под видом изложения одного из трех якобы существовавших в прошлом столетии уставов. В целом, за четыре года автономной деятельности «Великий восток народов России» превратился в структуру, достаточно сильную, чтобы опробовать теорию на практике. Благо летом 1914-го представился вполне удобный случай.

А.В. Кривошеин, фактический глава Совета министров, сформированного в том же январе, пользуясь высоким доверием к себе императора, пытался так или иначе склонить монарха к сотрудничеству с большинством Думы, а по сути – к созданию ответственного министерства. Между тем 3 июля в Петербурге забастовал Путиловский завод в знак солидарности с бакинскими нефтяниками, безуспешно требовавшими от хозяев повышения зарплаты. Социал-демократы призвали пролетариат столицы к всеобщей стачке. Уже 8 июля работу прекратило и вышло на митинги под лозунгом «Долой самодержавие!» более ста пятидесяти тысяч рабочих. Стычки с полицией постепенно перерастали в баррикадные бои в рабочих предместьях. В итоге владельцы заводов и фабрик 10 июля поспешили объявить локаут. Увольнение около ста тысяч человек подействовало успокаивающе. Волнения быстро стихли.

Примечательно, что лидер ВВНР в события предпочел не вмешиваться, хотя, несомненно, понимал, насколько ситуация благоприятна для координации действий верхов и низов. Кривошеин в течение нескольких лет обхаживал царя в поисках верного средства мирного самоустранения государя от процесса управления. Акция рабочих могла стать тем инструментом, который помог бы убедить упрямого венценосца переложить государственные заботы на думское большинство. Отечественный капитал, грезивший о том же, профинансировать такой «праздник непослушания» вряд ли б отказался. Однако в империи отсутствовала организация, способная скоординировать позиции министра-либерала, предпринимателя-буржуа и социалиста-революционера. Точнее, единственная структура, пригодная для этого, почему-то промолчала. Более того, ее предводитель в самые горячие дни противостояния путешествовал по провинции и возвращаться в столицу совсем не торопился. По свидетельству А.Ф. Керенского, вместе с Некрасовым посетившего Екатеринбург и Самару, тот 10 июля 1914-го отправился из города на Волге на юг, «к Черному морю навестить семью»…

Как же так? Ведь Николай Виссарионович упустил реальный шанс лишить Николая II власти в 1914 году. В том-то и дело, что всего лишь лишить власти. Если рабочие и были не прочь постоять до конца, до свержения династии Романовых, то Кривошеин и богатые спонсоры формальное провозглашение республики не поддерживали. Их программа-максимум – английский вариант, но никак не французский или американский. Императора, как символ, собирались сохранить, постепенно наделив одной функцией: беспрекословное подписание законодательных и распорядительных актов Государственной Думы и правительства, Думой образованного. До осени 1915-го на роль главы суверенного кабинета претендовал любимый советник Николая II, статс-секретарь и скромный главноуправляющий землеустройством и земледелием А.В. Кривошеин. Затем вперед выдвинулся официальный лидер «Прогрессивного блока» П.Н. Милюков.

Того же, в принципе, желало и большинство масонов ВВНР. Среди прочих, казначей необычной структуры, А.А. Орлов-Давыдов, за которым стоял великий князь и знаменитый историк Николай Михайлович Романов. Наверняка оба очень сожалели, что в июле 1914-го Некрасов отсутствовал в Петербурге и не смог, приведя в действие координационный механизм, избавить Россию от власти дома Романовых. Однако ровно через год появилась новая возможность попытать счастья на ниве объединения друг с другом вышеупомянутой триады.

19 июля 1915 года в Петрограде возобновила работу Государственная Дума. Возобновила на фоне военных поражений в Галиции. 9 июня русская армия оставила Львов. 23 июля немцы взяли Варшаву. Между тем сессия замышлялась Кривошеиным как решающая для аккуратного принуждения императора к формированию «министерства общественного доверия», подотчетного прежде всего Думе, а уже потом государю. 9 августа шесть фракций условились учредить так называемый «Прогрессивный блок», опору будущего ответственного правительства. И все бы хорошо. Но вечером 23 июля Николай II узнает о падении Варшавы, после чего задумывается о возложении на себя звания Верховного главнокомандующего русской армии вместо дяди, великого князя Николая Николаевича. Окончательно монарх убедился в необходимости самому возглавить Ставку вечером 3 августа. Как ни странно, с А.В. Кривошеиным Николай II не советовался. Похоже, он не понимал, что своим намерением перечеркивал «новый курс» любимого министра.

Отныне о самоустранении царя от управления государством не могло быть и речи. Император – Верховный главнокомандующий априори должен участвовать в повседневном руководстве империей в качестве ее настоящего, а не мнимого главы. Естественно, царские министры воспротивились августейшему порыву и на встрече с самодержцем 20 августа старались отговорить Романова от опасной затеи, не раскрывая подлинную причину своей обеспокоенности. Увы, Николай II к ним не прислушался и 23 августа официально вступил в должность Верховного главкома. В отчаянии Кривошеин с товарищами предпринял рискованный демарш, подготовив и отправив царю письменный ультиматум: либо армия, либо сотрудничество с Думой. Фельдъегерь вручил Николаю II пакет вечером 22 августа, а 16 сентября в Ставке император лично отчитал восемь подписантов за «мятеж», после чего поэтапно уволил всех. Кривошеина – последним, 26 октября 1915-го.