Джин Ауэл - Клан Пещерного Медведя

Утром, когда Креб проснулся, Эйлы уже не было в пещере. Она снова отправилась на вершину утеса. Креб с тревогой смотрел на темнеющую в вышине фигурку. Но снизу он не мог различить, что Эйла больна.

— Может, мне сходить и привести ее? — спросил Бран, обеспокоенный поведением Эйлы не менее Креба.

— Не стоит. Она хочет побыть одна. Не будем ей мешать, — возразил Креб.

Однако, взглянув на вершину утеса некоторое время спустя, он не увидел Эйлы. Волнение его росло, и вечером, когда Эйла так и не вернулась, он попросил Брана поискать ее. Кребу пришлось горько пожалеть о том, что он отговорил Брана сходить за Эйлой раньше, — вождь вернулся с молодой женщиной на руках. Тоска, отчаяние, лихорадка совершили свое дело. Уба и Эбра вызвались ухаживать за целительницей Клана. Эйла была в беспамятстве. Она то дрожала от озноба, то горела в жару и, стоило коснуться ее раздувшихся грудей, вскрикивала от боли.

— У нее пропадет молоко, — заявила Эбра. — Дарк ей уже не поможет. Молоко спеклось, ребенку его не высосать.

— Но Дарк еще слишком мал. Ему не обойтись без молока. Что с ним станет? Что станет с Эйлой? — в испуге спрашивала Уба.

Иза сумела бы помочь беде. Сумела бы это и сама Эйла, будь она в сознании. Даже Уба смутно припоминала — существуют притирки и отвары, способные все исправить. Но Уба была слишком молода и не решалась возражать Эбре, тем более женщина вождя говорила так уверенно. Вскоре жар спал, но молоко у Эйлы пропало. Она не могла больше кормить сына.

— Увечному выродку не место у моего очага, Ога! Твоим сыновьям не нужен такой брат!

Бруд в ярости потрясал кулаками. Ога съежилась у его ног.

— Но, Бруд, это всего лишь маленький ребенок. Ему необходимо молоко. Ага и Ика не могут выкормить Дарка. А у меня молока с избытком. У меня его всегда вдоволь. Если я откажусь кормить сына Эйлы, он умрет с голоду.

— Меня это не волнует. Пусть умирает. Его вообще не следовало оставлять в живых. Я сказал, у моего очага он жить не будет.

Ога вдруг перестала дрожать и пристально взглянула на своего мужчину. Она все еще не верила, что он действительно запретит ей кормить сына Эйлы. Конечно, он будет рвать и метать, но, в конце концов, уступит. Он не способен на бессмысленную жестокость. Все знают, он ненавидит мать Дарка. Но не будет же он настаивать, чтобы ребенка заморили голодом.

— Бруд, вспомни, Эйла спасла жизнь Брака. Неужели ты хочешь погубить ее сына?

— За то, что она спасла Брака, ее наградили сверх всякой меры. Ей подарили жизнь, хотя она совершила непростительное преступление. Ей даже позволили охотиться. Я ничем ей не обязан.

— Нет, ей не дарили жизнь, — возразила Ога. — Ее предали смертельному проклятию. Но она вернулась из мира духов, потому что так захотел ее покровитель.

— Если бы ее прокляли, как следует, она бы не вернулась. И не произвела бы на свет этого ублюдка. Если ее покровитель так о ней печется, почему у нее пропало молоко? Каждый скажет, сын ее обречен на несчастья. Он лишился материнского молока — для ребенка не может быть большего несчастья. Он принесет несчастье к моему очагу. Я не допущу этого, Ога! Все, разговор окончен.

Ога отпрянула назад и смерила Бруда холодным взглядом.

— Нет, Бруд! — произнесла она. — Разговор не окончен.

Привычные робость и смирение внезапно слетели с Оги. Злобное выражение на лице Бруда сменилось недоуменным.

— Ты можешь запретить Дарку жить у твоего очага. Это твое право. Но ты не можешь запретить мне кормить его. Мое право — кормить своим молоком любого ребенка. Ни один мужчина не помешает мне. Эйла спасла жизнь моему сыну, и я не дам ее сыну умереть. Хочешь ты того или нет, но Дарк будет молочным братом моим сыновьям.

Бруд оцепенел от изумления. Ему и в голову не приходило, что его женщина способна проявить своеволие. Ога всегда была так покорна, полна уважения к своему мужчине. Откуда в ней эта строптивость? Бруд глазам своим не верил. Мгновение спустя его растерянность переросла в бешенство.

— Как смеешь ты перечить своему мужчине, женщина! Я прогоню тебя прочь!

— Если ты прогонишь меня, Бруд, я возьму своих сыновей и уйду. Возможно, кто-нибудь из охотников пожелает взять меня. Если же нет, я буду умолять Мог-ура позволить мне жить у его очага. Но я выкормлю ребенка Эйлы!

Вместо ответа Бруд сбил ее с ног ударом кулака. Обуревавшая его ярость требовала выхода. Он подскочил к Оге, намереваясь ударить ее еще раз, и вдруг резко повернулся. «Ничего, ее научат уважать своего мужчину», — твердил он про себя, направляясь к очагу Брана.

— Эйла взбаламутила всех наших женщин. Сначала она заразила своим своеволием Изу, теперь внушила дерзкие мысли моей женщине, — заговорил он, едва переступив через камни, ограждающие очаг вождя. — Я запретил Оге кормить сына Эйлы, сказал, что ее сыновьям не нужен увечный брат. Знаешь, что она ответила? Что выкормит его, несмотря на мой запрет! Что Дарк станет братом ее сыновьям, хочу я того или нет. Ты можешь в это поверить? Ога, моя женщина, всегда была такой послушной и смирной.

— Ога права, Бруд, — ответил Бран, стараясь держать себя в руках. — Твоя женщина может кормить любого ребенка, какого пожелает. Тебя это не касается. Мужчина не должен соваться в женские дела. У него есть более важные заботы.

Очередная вспышка Бруда огорчила вождя до глубины души. Он понимал: Бруд уронил свое достоинство, вмешавшись куда не следует. Да и кому еще кормить Дарка, если не Оге? Мальчик принадлежит Клану, на Медвежьем Ритуале он вкусил плоти и крови Урсуса. И Клан должен заботиться о нем. Даже женщину, которая пришла из другого Клана и не произвела на свет ни одного ребенка, не оставят без пропитания после смерти ее охотника. Конечно, удел ее будет довольно жалким, всякий назовет ее обузой, но, пока в Клане есть мясо, она получит свою долю.

Бруд может отказаться взять мальчика к своему очагу. Если Дарк поселится с ним, на Бруда ляжет обязанность добывать ему еду и обучать его наравне с сыновьями Оги. Отказ от лишних хлопот не делает Бруду чести, но вождь был готов к этому. Неприязнь, которую Бруд питает к Эйле и ее сыну, известна всем. Но запретить, своей женщине кормить ребенка, принадлежащего Клану? Трудно было ожидать этого даже от Бруда.

— Значит, ты полагаешь, что непокорство и злонамеренность Оги следует оставить без наказания? — дрожа от злобы, спросил Бруд.

— А как полагаешь ты, Бруд? По-твоему, мальчика надо уморить голодом?

Бруд вспыхнул и потупился, не решаясь ответить утвердительно.

— Дарк принадлежит Клану, Бруд. Голова у него не такая, как у всех, но он сильный и крепкий ребенок. И станет охотником, когда вырастет. В другом Клане подрастает девочка, которая в будущем соединится с ним. Ты дал на это согласие. Почему же ты впал в исступление, узнав, что твоя женщина собирается кормить Дарка? Неужели ты не способен относиться к Эйле так, как подобает мужчине? Почему ты не даешь ей спокойно жить? Почему ты, мужчина, унижаешь себя, сводя счеты с женщиной? Или я ошибся, Бруд, и тебя нельзя назвать мужчиной? Тебе нельзя доверить Клан?