Эрих Куби - Русские в Берлине [Опыт Второй мировой войны. 1941–1945] [litres]

Представление о русских, которое впечаталось в сознание немцев в 1945 году, во многом осталось неизменным, хотя в современных условиях оно не выдерживает никакой критики. Согласно этому представлению, иван – это или пьяный бандит с хищными монголоидными чертами лица, или обезьяна в военной форме, которая пытается поехать на велосипеде, но не знает, как это сделать, которая пинает машину, если она не заводится, которая распарывает стеганые одеяла, чтобы поваляться в пуху, и которая обращается к человеку «профессор», если у того дома более 20 книг.

Эта искаженная картина так хорошо успокаивала побитое немецкое самолюбие, что стала неотъемлемой частью немецких шаблонных приемов, тем более что в ней имелась некоторая доля правды. Тот Советский Союз, каким он видится современному интуристу, тогда еще не существовал.

Для миллионов солдат, для «нации в военной форме», которую советские генералы привели в Центральную Европу, знакомство с Западом стало своего рода испытанием. В официальной «Истории Великой Отечественной войны» можно прочитать, что фашистская Германия, вплоть до «ее полного поражения, оставалась сильным и опасным противником… все здания, и не только в городах, но и в деревнях, сделаны из камня» (Т. 5. С. 251).

Генералы и маршалы также беспокоились о воздействии на свои войска такой столицы, как Берлин, хоть и опустошенной, но все еще поражавшей их, как преисполненная великолепия и полная сказочных богатств. Они боялись, что войска могут выйти из-под контроля, – и поначалу именно это и произошло. К несчастью, усилия по «образованию» войск оказались не под силу политотделам; чтобы трансформировать вчерашнее «фашистское зверье» в сегодняшних несчастных заблуждавшихся немецких рабочих, требовалось намного больше времени. Следовало провести четкую разграничительную линию, которую простые солдаты были просто не в состоянии различить. Разумеется, монстры так и остались монстрами, однако оставались еще и те, кто сбился с пути, – но как таких отличить от остальных? Все они были немцами, говорили по-немецки и выглядели как немцы, и, чтобы еще больше усложнить дело, некоторые из них все еще продолжали стрелять с крыш.

Невозможно сбрасывать со счетов эту попытку, как полностью неудавшуюся, поскольку мы не можем сказать, что могло бы произойти в Берлине без нее. Повторились бы те же сцены, что и в Киеве, Краснодаре, Двинске [120] До 1893 г. назывался Динабург, в 1893–1918 гг. Двинск, с 1918 г. Даугавпилс. и Минске – если упомянуть всего лишь несколько городов в СССР, в которых немцы устроили массовую бойню? Как бы там ни было, политический успех, так много значивший для Сталина, не был достигнут; нарушения дисциплины можно было предотвратить не «образованием», а только более жесткими мерами, включая немедленный вывод войск из крупных городов. После 15 мая Красную армию держали на немецкой земле в куда большей изоляции, чем любую другую оккупационную армию. Но и при этом эксцессы все равно продолжались. Когда в начале июля военный контингент западных союзников занял свои сектора в Берлине, регулярные рейды мародеров из состава советских войск в оставленные ими районы стали вполне обычным явлением, из-за чего Жуков – теперь, когда на кону стояла международная репутация его войск, – вынужден был послать в Москву срочный запрос. В Берлине разместили отборную дивизию, состоящую из молодых солдат, никогда не участвовавших в боях. И именно ей удалось в конце концов восстановить порядок.

В Красную армию, в отличие от американской, не поступало приказов, запрещающих вступать в неформальные отношения с жителями оккупированных ими территорий. Когда маршал Жуков и заместитель народного комиссара международных дел Вышинский проводили пресс-конференцию в Карлсхорсте, западным корреспондентам хотелось знать, как обращаются русские войска с населением побежденной Германии.

Корреспондент «Санди таймс» спросил Жукова: «Какие непосредственные отношения допускаются между Красной армией и немецким населением? Как вы считаете, каковы шансы на возможность лояльного сотрудничества между германской нацией и союзниками?»

Жуков ответил: «Мне хотелось бы сначала ответить на второй вопрос. С моей точки зрения, наши отношения с германской нацией и наоборот в первую очередь зависят от поведения самих немцев. Что до второго вопроса, то взаимоотношения советской армии с населением Германии регулируются точными предписаниями».

Корреспондент «Санди таймс»: «На самом деле нам хотелось бы знать, разрешено ли Красной армии вступать с населением в неформальные отношения?»

Жуков: «Наши предписания на этот счет вполне определенны» («Правда» от 10 июня 1945 г.).

Подобные вопросы явно привели Жукова в замешательство. Как сильно было огорчено советское руководство поведением своих войск, можно понять из диссертации, защищенной на философском факультете Университета имени Гумбольдта в Восточном Берлине в 1963 году; темой ее являлось советское переустройство Берлина в 1945 и 1946 годах.

«Не все военнослужащие Красной армии с готовностью восприняли новую линию поведения. Их наступление по тысячам километров выжженной земли, через опустошенные города и села, мимо виселиц и массовых захоронений советских граждан только усилило их ненависть к немецким агрессорам. Поэтому неудивительно, что многим военнослужащим Красной армии оказалось не под силу следовать линии советского правительства и командования армии в четком разделении гитлеровских фашистов и просто заблуждавшихся немцев. Три с половиной года [121] Три года и почти 11 месяцев. жестокой и беспощадной войны не могли не наложить свой отпечаток на советского солдата. Да и не все советские граждане оказались достаточно проникнувшимся социалистической идеологией, чтобы выдержать испытание войной. Имелись солдаты и офицеры, впавшие в заблуждение и считавшие, что с фашистской Германией можно делать все, что угодно. Эти морально неустойчивые военнослужащие позорили честь и достоинство Красной армии. Их поведение вызывало серьезное беспокойство у командиров, политотделов и армейских организаций КПСС. По этой причине соответствующие отделы армейского командования изо всех сил старались разъяснить, как следует правильно относиться к населению Германии ( Хорст Шутцлер. Помощь и поддержка Советским Союзом антифашистских и демократических сил Берлина в их борьбе за мирное и демократическое переустройство города. Апрель – май 1945 г. – октябрь 1946 г.).

Насколько мне известно, приведенный текст намного честнее, чем любое другое восточногерманское сочинение на эту тему, и тот факт, что данная диссертация была защищена, ясно дает понять, что она имела статус «официально одобренной».