Петроний Аматуни - Если б заговорил сфинкс...

— Слушаю я говоримое вами.

— Смотри, Тхутинахт, смотри... Как работать нам? Люди хотят заслужить ласку своих начальников. Хотят они.

— Ну?

— Усыпи гнев свой, Тхутинахт. Выслушай. Как работать, говорим мы, если смерть окружает нас?

— Верно говорят они, верно! — вдруг послышался громкий бас, и из-за колонны позади Тхутинахта появился Хену.

При виде громадной фигуры Главного жреца Тхкутинахт склонился, он сложил ладони вытянутых рук вместе, не смея в упор смотреть на верного слугу божества скульпторов и камнерезов, великого мага Белых Стен.

— Пусть скажут они вновь просимое ими, — приказал Хену.

— Они боятся змей, — пояснил Тхутинахт, — камней, падающих с неба, отравленной воды...

— Я разговаривал с богами, — повелительно произнес Хену, — их желание известно мне. Смотрите, люди, смотрите... Среди вас есть Сеп, осквернитель Города мертвых.

— Да, есть такой, досточтимый жрец, — ответил бригадир Менхепер. — Он в моем десятке.

— Накажем его между землей и небом. Тогда все прекратится. Вы сможете работать не боясь, люди.

Бригадиры молча смотрели на Тхутинахта. Хену смерил его грозным взглядом и пробасил:

— Понял ты, Тхутинахт, веление богов, спрашиваю я?

— Да, — угрюмо ответил Тхутинахт.

— Что скажешь ты в ответ?

— Приказывай великий начальник мастеров, слуга Птаха, действуй, как считаешь нужным...

— Возвращайтесь к рабочим, — приказал Хену бригадирам. — Скажите им: пусть займут свои места, пусть смотрят... А ты Менхепер, пришли в место наказаний осквернителя Сепа.

— Исполню, великий начальник мастеров, — хмуро сказал Менхепер.

...Тысячи глаз устремлены к месту наказаний. Вот привели туда Сепа, и жрец, указывая на него пальцем, что-то гневно говорит ему.

Сеп стоит с опущенной головой. Понимает ли он, что говорят ему? Или безразличие овладело им? Или сознание своей вины породило в нем смирение и готовность?

С любопытством смотрят роме на обреченного. Если боги потребовали его — значит, так надо. Жрецам виднее. Сеп — осквернитель Города мертвых, он связал себя с темными силами, используя которые уже успел умертвить десятки людей.

Хорошо, что жрецу удалось разгадать его коварство, доложить богам и уговорить их защитить невинных. Разумеется, уступчивость богов должна быть вознаграждена. Очень хорошо, что виновник многих несчастий на строительстве и понес ответ.

Вот четыре дюжих нубийца взяли Сепа за руки и за ноги, распластали на песке, а потом дружно оторвали от земли и как бы распяли его на весу.

Палач совершил омовение священной водой Хапи, взял в правую руку гибкий трехгранный стебель папируса, взмахнул им — и первая косая полоса легла на спину Сепа.

Жрец стал рядом и затянул молитву. Палач со свистом наносил удар за ударом. Толпа зрителей, облепившая Та-Мери, замерла в нервном напряжении.

Тело Сепа дергалось в руках нубийцев, но в наступившей тишине ни один стон его не присоединился к свисту розог, которые услужливый помощник время от времени заменял свежими и подавал палачу.

Хену что-то сказал, и палач, кивнув, стал наносить удары медленнее и точнее. Вот он опустил розгу острой гранью на спину Сепа, едва заметно повернул ее сперва налево, потом направо и слегка потянул на себя, оставляя на бронзовых лопатках казнимого глубокие кровавые канавки.

Палач плеснул на голову Сепа воды из кувшина, а Хену извлек из белого мешочка, что висел у него на золотом поясе с амулетами, горсть мелкой, как пудра, толченой соли и принялся втирать ее в длинную рану.

Теперь громкий вопль вырвался из груди жертвы, и лицо главного служителя бога Птаха посветлело: это свидетельство того, что богам угодно творимое!

Розовой пеной пропитывался воздух над телом Сепа, порой даже темно-алые струйки крови стекали на золотистый нежный песок, и палач с удвоенным усердием мастерски срезал с опухающего на глазах тела небольшие кусочки кожи, которые срывали с гудящей розги и разлетались далеко вокруг.

Это была настоящая работа, и палач Сенна всенародно демонстрировал свое искусство. С профессиональным остервенением. Дж-ж-жик-к!.. — и тонкий срез живой ткани с еще наполненными кровеносными сосудами и воспаленными нервами взвивался к сухому жаркому небу. Дж-жик! — и новый вопль Сепа услаждает слух богов.

Пусть камнерезы и скульпторы, все роме знают, что и среди палачей есть мастера, великие старанием и умением, достойные славы!

Толпа не выдержала. Безумие охватило ее. Люди бессмысленно что-то кричат друг другу, прыгают, лица у многих исказились, глаза широко открыты. Они царапают себя, чтобы и собственная кровь присоединалась к ручейкам, стекавшим с Сепа, — боги Кемта станут еще милостивее.

Тысячи глоток, ревущих, стонущих, вопящих, как бы слились в одну — и мощный гром дикого экстаза подняли вихри песка и пыли, окутавшие горячие камни Города мертвых.

Глаза жреца загорелись религиозным вдохновением... Вот он схватил пучок розог и, чуть ли не оттесняя палача, добивает Сепа. Геркулес Хену уже не помнит себя от ярости, он бьет все время по правому плечу Сепа. Оно превращается сперва в шар из мяса и крови, потом вся эта масса теряет форму и остатки сопротивляемости, розги входят в нее все легче и глубже.

Мертвое тело Сепа тупо уткнулось в песок, а занесенные над ним розги остановились в воздухе — экзекуция окончена. Главный жрец так и сказал: «Накажем его между землей и небом».

Толпа смолкает. Сотни людей на камнях, обессиленные, с трудом ловят воздух, но глаза их смотрят в одну красную точку — теперь беды минуют их!

Слуги палача завертывают в глубокое полотно то, что осталось от Сепа, и уносят на Запад, где умирает сам Рэ, — за пределы Города мертвых, на съедение диким зверям и птицам.

Тхутинахт объявляет два часа отдыха — он понимает, что сразу приступать к работе нельзя. В душе он встревожен тем, что здесь нет Мериптаха, его брата Анхи, нет высоких начальников. Но здесь Главный жрец бога Птаха, Тхутинахт не может его ослушаться...

...Когда жене Сепа сообщили о новых преступлениях ее мужа и казни, Исет рассмеялась. Угостила обедом тех, кто принес ей страшную весть. Проводила, как провожают желанных дорогих гостей. Потом оделась в лучшее свое платье из тонкой, почти прозрачной белой ткани и, безумная, вышла из дома.

По улицам Белых Стен она шла, лучезарно улыбаясь встречным. Миновав западную окраину столицы, Исет босиком прошла по раскаленному песку, не чувствуя ожогов, и принялась бродить по пустынным улицам Города мертвых.

Она останавливалась у каждой гробницы, осторожно стучала в нее костяшками пальцев, негромко спрашивала: «Сеп, это ты, мой любимый муж, властелин моего сердца, отец моих детей?..»

И, прильнув ухом к суровым камням, тщетно прислушивалась, обходя каждую гробницу со всех сторон. Ответа не было, и терпеливая Исет являлась сюда на следующий день.