Луи Буссенар - Избранные произведения. I том [Компиляция]

Фрике и его друг, считая совершенно невозможным дальнейшее пребывание в комнате, чуть не герметично закупоренной со всех сторон, которую предоставил в их распоряжение Узинак, решили перебраться на террасу. Там им, людям, привыкшим дышать чистым воздухом, нечего было опасаться зловонных испарений воздушного пандемониума. Но их попытка перебраться в новое жилище не обошлась без скандала.

Войдя в узкую комнатушку, Фрике очутился в полной темноте. Свет и воздух были необходимы. Но его просьбу нужно была передать через Виктора, переводчика довольно медлительного и бестолкового. Поэтому Фрике сделал то, что сделал бы любой другой на его месте, то есть без рассуждений принялся за разборку крыши.

Это вызвало целую бурю. Все обитатели дома, мужчины, женщины и толстопузые ребята, столпились у его «конурки» и принялись галдеть на все лады — даже маленькие свинки презрительно отворачивали свои розовые пятачки и яростно помахивали хвостиками в знак своего негодования.

— Что их так раззадорило? Как будто я совершил тяжкое преступление! Здесь можно задохнуться. Поймите же, я не хочу украсть у вас вашу клетку. Ну-ка. Виктор, разузнай, не совершил ли я какого-нибудь святотатства.

Дикари оказались, пожалуй, не совсем неправы в шумном выражении своего недовольства. Молодому китайцу удалось узнать, что даже через самое маленькое отверстие, пробитое в крыше, немедленно проникнут души усопших предков, а вместе с ними и некие колдовские силы, и горенка неминуемо превратится в источник зол и бедствий.

— Ну, так и надо было сказать с самого начала. Кой черт мог предположить, что их предки, вместо того чтобы оказывать благодеяния потомкам, сделаются ни с того ни с сего самыми их злейшими врагами и всеми силами будут стараться насолить им? Во всяком случае, если их предки настолько злы, то не очень же они сильны, ведь в отверстиях здесь, кажется, нет недостатка. По мнению дикарей, излюбленное место пребывания душ усопших предков должно быть крыша. Отнесемся же с уважением к верованиям наших хозяев и поскорее переменим помещение. Э!.. Это еще что такое?! — вскричал Фрике изменившимся голосом.

Сделав шаг назад, он нечаянно наступил на что-то мягкое и упругое, двигавшееся по полу, покрытому корой. Одновременно в темной хижине распространился приторный запах мускуса и явственно послышался легкий шорох, заслышав который, со всех сторон сбежались свинки и выстроились перед дверью полукругом, вытягивая розовые рыльца и оглашая воздух хрюканьем.

— Уж не наступил ли я на какого-нибудь из предков? — спросил молодой человек, окруженный тремя или четырьмя великолепными змеями по три метра длиной, страшно толстыми и отливающими самыми яркими красками.

— Как тебе это нравится? — проговорил Пьер де Галь. — Наши друзья-папуасы предоставили нам странную компанию на ночь.

— Змеи! Ах, черт возьми! Пожалуйста, не шути: это единственное животное, которого я не переношу. Они внушают мне не страх, а какое-то невероятное отвращение, пересилить которое я не в состоянии.

— Странно, но свинки совсем не кажутся испуганными. Наоборот, змеи собираются убраться назад. Вот так смельчаки! Смотри: свиньи намерены сожрать их!

Но не так отнесся Узинак к нашествию свинок. Проворно схватив длинное копье и употребив его вместо хлыста, папуас щелкнул им по свинкам и разогнал крикливый батальон. Пока свинки, боязливо и в то же время пытаясь ластиться, как балованные собачонки, нашли прибежище на руках у женщин и детей, начальник дикарей загнал в горенку красивых пресмыкающихся и шумно захлопнул за ними дверь.

— А то, чего доброго, они их съедят, — сказал Узинак по-малайски. — Однако змеи еще недостаточно жирны.

— Кто? Змеи?

— Конечно. Мы откармливаем их для себя. Они живут на свободе и совсем не ядовиты.

— Допустим, что так, мой достойный папуас. Но мой друг и я совершенно не расположены к животным такого сорта.

Хотя Фрике не имел, к сожалению, времени изучить ту часть зоологии, которая рассказывает о породах змей, он ничуть не испугался при виде этих змей, самых красивых из всех пресмыкающихся — если только змея может быть красива — и самых безвредных. Он сразу распознал змею породы, которая водится исключительно в Папуазии и является как бы связующим звеном между пресмыкающимися Старого и Нового Света, так как по строению тела и по своим привычкам эти змеи существенно отличаются от питона Африки и ужей Америки.

Чешуйки, окаймляющие рот змеи, изборождены четырехугольными ямочками, что придает ей чрезвычайно противный вид, несмотря на необыкновенно красивую кожу. В длину она достигает двух-трех метров. Кожа молодой змеи красно-кирпичного цвета, испещренная иероглифами; позднее она становится ярко-оранжевой и иероглифы исчезают; затем она переходит в темно-зеленый с мелкими крапинками и, наконец, приобретает великолепный голубовато-стальной оттенок.

Но какой бы она ни была — ядовитой или не ядовитой, красивой или безобразной, — Фрике не переносил змей.

Вместе с двумя товарищами он переселился на открытую часть воздушного дома, где они провели три дня в ожидании обещанного Узинаком веселого праздника, после которого друзья снова собирались пуститься в путь-дорогу на своем хрупком челноке.

Прежде чем принять участие в празднике, подробности которого великий вождь хранил в секрете, наш герой мог заняться изучением папуасов, этого любопытного племени дикарей, о котором в Европе почти не имеется точных сведений. Внешним обликом папуасы почти не отличаются от туземцев острова Вудларк: тот же черный, как сажа, цвет кожи, те же украшения, те же черты лица, но прическа… прическа совсем иная. Перед вами целые копны волос, сложенных и перепутанных так, что одного взгляда достаточно, чтобы привести самого смелого из художников в неописуемое изумление и полнейшее отчаяние. Прическа эта делается с помощью тлеющей головни, выжигающей неописуемые узоры в густой шапке косматых волос. Или еще оригинальнейшая прическа, какую только можно встретить: вообразите целую копну волос, разделенную на десять, пятнадцать, а то и двадцать клубков, туго перевязанных у корней крепкой бечевкой и приподнятых вверх на тонкой прямой ножке. Вот и третья, не менее любопытная: громадный шиньон, тоже туго перетянутый у корней и развертывающийся в огромный гриб, с торчащим из него папуасским гребнем с тремя или четырьмя зубцами, более всего напоминающим вилку.

Занимаясь изучением дикарей, Фрике припомнил, между прочим, и разговор о невольниках, который произошел в первую встречу с папуасами, когда последние намеревались по-своему разделаться с каронами-людоедами.

Невольников насчитывается в Новой Гвинее очень много, и в клетке-комнатушке Узинака их было немалое количество. Но парижанин не смог сам распознать их, так мало их жизнь отличалась от жизни хозяев. Одинаково наряжаясь, одинаково питаясь, они происходят от одной и той же расы, а потому у них общие интересы, за которые они борются сообща и с равным усердием. Большая часть из них — дети, найденные на поле сражения или захваченные в плен после битвы. Они вырастают на глазах начальников, а став взрослыми, откупаются, выходят на волю и становятся равными своим прежним хозяевам.