Луи Буссенар - Избранные произведения. I том [Компиляция]

— Даже если это оказалась бы ваша жена, сама Элоди Лера… Я ведь вас знаю!

— Ну, нет! Миллион миллионов раз — нет. Не говорите пустяков. Это может принести нам несчастье.

— Повторяю: даже и тогда вы бы выручили. Милый мой друг, вы же добрейший человек, только притворяетесь злобным.

— Думайте, как хотите, но только я вам верно говорю: эту… особу (у него язык не повернулся сказать: мою жену) я бы от гориллы спасать не стал. Кажется, горилла из всех обезьян самая свирепая?

— Говорят. А что?

— А то, что через неделю сожительства с гориллой эта особа совсем бы замучила бедную обезьяну; через две недели горилла сошла бы с ума, а через месяц умерла бы от разрыва сердца. Не ее нужно было бы спасать от гориллы, а гориллу от нее. Вот мое мнение, — закончил солдат, неистово уничтожая тесаком лианы и кусты.

Фрике и месье Андре от души расхохотались столь неожиданному выводу.

— Впрочем, это невозможно, — сказал Андре. — Ваша жена преспокойно сидит в Париже, торгует в своей лавочке, а вы опять странствуете по белу свету.

— Нет худа без добра. Благодаря ей я путешествую с теми, кого люблю больше всего на свете, то есть с вами и с Фрике. Что, конечно, ничуть не исключает моей привязанности к доктору Ламперрьеру и нашему матросу Пьеру де Галю.

— И это взаимно, — отвечал месье Андре, крепко пожимая ему руку.

Молодой лес уступил наконец место старому. Вместо зарослей показались деревья с высокими гладкими стволами, тянувшиеся рядами до бесконечности и терявшиеся вдали под густым непроницаемым для солнца сводом. Стало темно и душно; в воздухе чувствовалась тягостная, знойная влажность, он был насыщен испарениями гниющих растений.

Тут могли жить и прятаться только дикие звери.

Три друга шли теперь довольно быстро, но они уже были утомлены.

С каждым шагом усталость давала знать о себе все сильнее.

Негры едва поспевали за ними, те, которым поручено было тащить львиные шкуры, и вовсе отстали.

Вдруг вдали послышался какой-то гул, затем звук выстрела, приглушенный влажным воздухом.

Усталость как рукой сняло. Охотники бросились бегом вперед, как солдаты на штурм, перепрыгивая через препятствия, и, запыхавшись, остановились рядом с незнакомыми, очень испуганными людьми.

Глазам их предстало ужасающее зрелище.

На земле навзничь лежал человек с распоротым животом, с вырванными внутренностями; вокруг валялись клочья разорванной одежды вперемешку с изодранными кишками. Цела была только голова и синий матросский воротник на плечах мертвеца.

Это был труп белого человека, судя по одежде — матроса.

Месье Андре взглянул на лицо, искаженное короткой, но, вероятно, мучительной агонией, и воскликнул:

— Ведь это один из наших матросов!.. Взгляни, Фрике!

— Увы… — отвечал, бледнея, молодой человек. — Это с нашей шхуны…

— А вот и еще мертвец!.. Да тут была настоящая бойня.

В нескольких шагах лежало тело негра: одна рука оторвана, сквозь ребра виднелось легкое, с лица содрана кожа.

— Боже! Мы опоздали! — пробормотал Фрике. — Мне эти раны знакомы.

— Становитесь ближе к стволу, джентльмены! — крикнул им вдруг по-английски господин в европейском костюме и с двустволкой в руках. — Спешите! Обезьяна начинает бомбардировку.

С дерева с шумом полетели огромные ветви. Кто-то бросал их с самой вершины. Наши охотники последовали разумному совету и подошли к незнакомцу, возле которого стояли четыре испуганных негра. У одного была проломлена голова, из раны текла кровь.

— Жертвы гориллы? — спросил господин Андре, указывая на растерзанные тела.

— Да, сэр, — флегматично отвечал европеец. — Она сидит на баобабе, почти прямо над нами. Я ее ранил, и она еще сильнее рассвирепела.

— Мои негры сказали, что обезьяна унесла какую-то женщину.

— Это правда. Обезьяна схватила ее у нас на глазах и утащила на дерево. Матрос хотел ее защитить — и вот что с ним сделало чудовище. Негр тоже поплатился за свою попытку.

— А женщина?

— Все произошло так быстро, что я не успел сделать ни выстрела. Я боялся задеть даму вместо гориллы. Впрочем, думаю, обезьяна не сделала ей ничего плохого. Кажется, посадила добычу на нижних ветвях баобаба, потом, испугавшись выстрелов, оставила там, сама же забралась на вершину. Я видел ее несколько раз, когда она ломала ветви, которыми в нас бросает. Но она очень хитра и ловка: покажется и сейчас же спрячется. Никак не могу за ней уследить… Ага! Слышите?

С вершины дерева раздался резкий, отрывистый, громкий крик:

— Кэк-ак!.. Кэк-ак!..

Казалось, он исходил из металлического горла и чередовался с глухим рычанием, словно животное, перед тем как крикнуть, старалось набрать в легкие как можно больше воздуха.

Негры в ужасе выбивали зубами дробь. Этого крика они не могут слышать без дрожи.

— Так вы не можете точно показать, где жертва? — продолжал месье Андре, упорно следуя своему. — Даже не знаете наверняка, жива ли она?

— Да. Но, надеюсь, жива. Я сделал все, что обязан сделать в подобном случае каждый порядочный человек.

— Нисколько в этом не сомневаюсь и всеми силами готов оказать вам поддержку, и мои друзья тоже. Если не спасем, хотя бы отомстим за нее. Итак — за дело!

Временами обезьяна переставала кричать. Тогда был слышен треск сучьев, которые, задевая о ствол баобаба, летели на землю. Господин Андре пристально всматривался через бинокль в листву, пытаясь отыскать обезьяну. Вдруг, несмотря на все свое хладнокровие, вздрогнул.

— Я ее вижу, — сказал он тихо. — Она на высоте около двадцати пяти футов. У нее из бедра течет кровь, но рана, должно быть, легкая, потому что незаметно, чтобы обезьяна ослабела. Посмотрим, не удастся ли ее свалить.

— А если вы вновь только разозлите ее, но не убьете? — спросил незнакомец.

— Постараюсь убить, — ответил месье Андре. — Моя винтовка заряжена пулями восьмого калибра с семнадцатью с половиной граммами английского пороха. Если с таким оружием я не убью гориллу, значит, как-то особенно неудачлив.

Со свойственным ему изумительным самообладанием он медленно поднял винтовку и прицелился, вглядываясь в густую путаницу ветвей и листьев.

Но выстрела не последовало. В бинокль обезьяну увидеть удалось, невооруженным глазом охотник никак не мог ее отыскать.

— Вот несчастье! — пробормотал он. — Я потерял ее из виду. Только какая-то неопределенная масса…

— Помогите!.. Помогите!.. — раздался женский голос почти над самой его головой.

Кричали по-французски. Три друга вздрогнули. Надо было спешить — крик неминуемо привлечет внимание гориллы.

Господин Андре неожиданно решился. Грянул оглушительный выстрел, эхом прокатился по лесу. Раздался и ужасающий вой.

— Попал! — воскликнули Фрике и Барбантон, англичанин же взирал бесстрастно и безмолвно.