Луи Буссенар - Избранные произведения. I том [Компиляция]

— Черт побери! Мы идем со скоростью больше десяти лье в час, — заметил парижанин, — должно быть, попали в лапы дьявола или скоро к нему прибудем.

— Ну и хорошо! Лишь бы скорее кончилось. Хватит с меня, не хочу болтаться словно щепка, сил больше нет, ноги свело, в желудке урчит от голода. Не глупо ли все это? Лучше уж сразу на дно…

— Как, ты еще недоволен? После такого-то букета приключений? Чего же тебе еще надо? Я так в восторге — иду по славным следам отца! Потерпи чуток… Скоро рассветет, оглядимся, где мы, тогда попытаемся пристать и поищем еды.

— Хотя бы хорошую сигару, чтобы перетерпеть, — проговорил Меринос.

— А мне хотелось бы еще и картошки слопать.

— Опять ты надо мной смеешься, — заметил американец.

— Ничуть. Я только говорю о своих вкусах, — отозвался Тотор. — Но вот и солнце… О сияющее светило! Привет тебе и благодарность! Ага, — перемена декораций!

Действительно, местность совершенно изменилась.

Наводнение окончилось. Его шум, впрочем, прекратился еще раньше. Плот мчался по узкому, быстрому и глубокому потоку, который окаймляли скалы, выступавшие из красного песка. Справа и слева тянулась унылая равнина без зелени, без цветов и птиц. Видны были лишь выжженные солнцем травы да редкие карликовые кусты с пожухлыми листьями.

— Невесело, — заметил разочарованный Тотор.

— Настоящая пустыня, в которой мы умрем от голода, — проворчал Меринос.

— Во всяком случае, не от жажды, — ответил Тотор.

Говоря это, он протянул руку и зачерпнул горстью прозрачную воду, но тут же выплюнул ее с гримасой отвращения.

— Да она соленая, как в море!

— Видишь! Ни воды, ни плодов, ни дичи, ни корней. Нам конец, — сказал Меринос.

— Погоди, на паникуй.

— Чего же ждать?

— А лук и стрелы, которые издали придают мне сходство с Аполлоном, богом искусств и охоты? Я берусь наполнить наши кладовые…

Вдруг плот начал раскачиваться и зарываться носом. Берега сузились. Течение становилось все быстрей, и вскоре друзей внесло в ущелье.

— Держись! — крикнул парижанин. — Тут придется нелегко!

Пробковый плот стрелой летел по теснине. Тотор и Меринос чувствовали, как он обламывается на невидимых острых камнях, но все же проскальзывает, обходя самые опасные места. Вдруг они выплыли в чудесное ярко-синее озеро.

Течение понесло их к берегу. Невдалеке от воды возвышалось дерево необыкновенных размеров. Одно-единственное.

Измученный, мокрый Тотор поднялся, готовясь прыгнуть на берег, взглянул на дерево и вдруг сказал:

— Эй, Меринос, успокойся!.. Мы в цивилизованной стране — на дереве повешенный!

Неизвестная жертва. — Муравьи-солдаты. — Пуговицы американского портного. — Пересмешник. — Обезоружены, — Съедобная кора. — Неприятное пробуждение. — Мистер Пять и мистер Шесть. — Обвинены в убийстве. — Удар кнутом. — Живыми или мертвыми!

Тотор и Меринос спрыгнули с плота. Спины ломило. Разминая сведенные ноги, они, шатаясь, подошли к очень странному дереву, сам вид которого изумил их.

Представьте себе громадную глиняную бутылку [135] Австралийские поселенцы называют это дерево бутылочным. , высотой в семь-восемь метров! «Бутылка» стояла на желтом песке. Суженная у основания (метра два в диаметре), она расширялась в середине, снова делалась ýже и образовывала «горлышко», от которого во все стороны расходились ветви этого великолепного представителя флоры.

Серая кора казалась гладкой, и по ней струился сок. Капли блестели на солнце, как россыпь драгоценных камней.

Несмотря на неважное состояние духа и тела, Тотор, конечно, не преминул бы отпустить какую-нибудь шутку по поводу сего феномена [136] Феномен — редкое, необычное, исключительное явление, событие. австралийской природы, чудеса которой неисчислимы.

Но всегдашний насмешник, готовый смеяться даже над самим собой, застыл, опустив голову. Его сердце сжалось при виде повешенного, и он тихо прошептал:

— Несчастный, несчастный…

Не менее взволнованный Меринос был потрясен до глубины души. Ему казалось, что существует какая-то таинственная связь между ним и этим безвестным страдальцем, давно, впрочем, уже отстрадавшим свое.

Взяв друга за руку, американец сказал:

— Это преступление, отвратительное преступление. Мало того что его повесили, так еще головой вниз!

Они подошли ближе. Несчастный и в самом деле был подвешен за ноги. Толстая цепь стягивала его лодыжки, а массивный железный штырь через два звена с силой вбит в ствол.

Утонченно жестокие палачи сделали так, чтобы голова обреченного касалась земли. Должно быть, он вставал на руки, приподымал затылок, отчаянно борясь с приливом крови — а нестерпимая боль обручем сжимала его мозг, раскалывала череп…

— Уйдем! Не могу больше… — пробормотал Меринос.

— Ну-ну, успокойся, — ответил ему парижанин. — Держись!

— А что ты хочешь делать?

— Хотя это ужасно, но следует осмотреть платье несчастного. Может быть, найдем какие-нибудь указания, бесценные и для его родных, и для правосудия, а потом постараемся руками выкопать ему в песке могилу… Ах, нет… его невозможно снять.

Еще раз осмотрев цепь и штырь, француз страшно побледнел. В толстой коре бутылочного дерева ножом были глубоко вырезаны слова: «Смерть предателям», буквы «Б. Р.», а ниже — пятиконечная звезда.

— Это подпись бандитов, которые хладнокровно отомстили таким ужасным образом, — сказал Тотор. — Но мужайся, друг!

Дрожащей рукой француз дотронулся до платья мертвеца. Изящного покроя сероватый костюм, на ногах — шелковые носки… Богатый турист? Белые руки тонки, ногти ухожены…

Похоже, что смерть наступила не более трех дней тому назад.

Тотор осмотрел карманы несчастного, но не нашел ровно ничего.

— Убийцы все вытащили, — сказал он.

— Взглянем на его лицо, — предложил Меринос, немного овладевший своими нервами.

Голова жертвы была полузасыпана песком — виднелся только затылок. Короткие рыжеватые волосы…

Парижанин приподнял тело, повернул его и вскрикнул от ужаса: лица… не было.

Целая армия ужасных плотоядных насекомых бросилась врассыпную. Австралийцы называют эти прожорливые создания « soldiers emmets », муравьями-солдатами. Сантиметра в два длиной, с красным щитком, голубоватым брюшком, они впрямь напоминали солдат: шли вперед сомкнутыми рядами, шевеля челюстями, острыми, как кусачки. Времени, похоже, они не теряли, о чем свидетельствовали проделанный ими подземный ход и уже исчезнувшее лицо жертвы.

— Мы ничего не узнаем, — печально заметил Тотор. — А впрочем… Гляди-ка: на пуговицах — фирменная метка портного: «Диксон и Вебер»…

— Не может быть! — вскрикнул потрясенный Меринос. Приподняв свой некогда роскошный жилет, который час от часу приобретал все более жалкий вид, он показал парижанину пуговицы, на которых читалось то же: «Диксон и Вебер, Нью-Йорк».