Луи Буссенар - Избранные произведения. I том [Компиляция]

Чтобы охладить пыл прожорливых соплеменников, Амаба сказал что-то своим охранникам, и те на славу угостили обескураженных людоедов дубинками.

Инцидент, что называется, был исчерпан, и гостей вывели на просторную площадь, позади которой виднелось бревенчатое строение побогаче прочих. Это был «дворец» вождя.

В центре площади возвышалось нечто вроде алтаря или жертвенника — грубо обтесанный ствол громадного дерева, украшенный изображениями местных божков: резными деревянными фигурками красного, зеленого и голубого цветов.

Сын вождя Ора-Ито издал призывный клич. И вдруг неведомо откуда явился фантастический персонаж, с ног до головы покрытый красной краской, в ниспадавшей до колен звериной шкуре. На лбу у него красовалась медная корона с пышными султанами и сверкающими, как бриллианты, слюдяными брызгами. Дополняла костюм похожая на китайскую шапочка, увенчанная двадцатью звенящими колокольцами.

Выслушав длинную речь Амабы, колдун (а это был именно он) Ламбоно, жрец и глашатай бога Хиаши, взглянул на бледнолицых, выпучил глаза и, подскочив к ним, принялся исполнять самый безумный, самый эксцентричный танец, какому позавидовали бы величайшие клоуны мира.

Он прыгал, вертелся, делал внезапные резкие повороты, вскидывал ноги, бросался оземь и скакал по-лягушачьи.

— Это дьявольски напоминает наш кекуок! [482] Кекуок (американское произношение: «кейкуок») — один из ранних модерновых танцев, попавших из Нового Света в Европу и шокировавших респектабельных горожан Старого континента. — шепнул Тотор на ухо Мериносу. — Хватит, хватит, Полишинель! [483] Полишинель — персонаж французского народного театра; идентичен русскому Петрушке. Насмотрелись!

Искусный акробат как будто понял сказанное и тотчас же угомонился. Выгнувшись назад, он взмахнул ногой так аккуратно, что сбил с головы Тотора фуражку, несколько раз покрутил ею в воздухе, поймал на лету и так же аккуратно и грациозно водрузил на место, произнеся при этом странные слова:

— Сатлакуп, монп ти!

— Что он говорит? — спросил Меринос.

— Это по-конголезски! Надо будет выучиться, — процедил сквозь зубы Тотор.

Тем временем колдун подошел к жертвеннику, схватил двух крошечных деревянных идолов и, то вздымая их на вытянутых руках к небу, то указывая на чужестранцев, запел. Чернокожие хором вторили ему.

На этом торжественная церемония возведения в сан завершилась. Одобрительные возгласы приветствовали Тотора и Мериноса, принятых отныне в члены рода.

Гостей с помпой проводили в просторный и чистый дом вождя. Стены и пол устилали многоцветные циновки — гордость мадам Амаба.

— Боже! — воскликнул Тотор при виде хозяйки. — Вот это оковалочек!

Неимоверных размеров чернокожая женщина, не рискуя, очевидно, сесть на колени к Мериносу, проворно усадила молодого человека на колени к себе и принялась как ни в чем не бывало копаться в его шевелюре, выискивая паразитов. Дело в этих местах обычное.

Амаба уселся на корточки и закурил длинную трубку.

Юные негритянки наполнили пальмовым вином бутылочные тыквы, и Ора-Ито грациозно чокнулся с гостями.

Тотор смотрел во все глаза. По правде сказать, все выглядело не так уж и страшно, хотя вокруг хижины повсюду были разложены человеческие черепа, но ведь здесь могло быть и что-то вроде колумбария.

Смеялись, пили, пели. Вождь взял свой балафон — инструмент, напоминавший одновременно банджо и барабан, и, вооружившись двумя маленькими палочками с каучуковыми наконечниками, извлек из него, и довольно удачно, какую-то мелодию. А колдун за его спиной в такт позвякивал колокольцами.

— Любезный вождь! — начал Тотор, вставая. — Ты, безусловно, очень мил, и если бы я не подозревал в тебе охотника до человечинки, то, право же, питал бы к тебе искреннее уважение. Поскольку я спас жизнь твоему дурачку-сыну, который попал как кур в ощип, полагаю, у тебя нет более оснований задерживать нас и заставлять выслушивать твое треньканье, которое к тому же в подметки не годится даже «Миньоне» Амбруаза Тома [484] Тома Амбруаз (1811–1896) — французский композитор; опера «Миньон» была написана им в 1866 году. . Итак, я и Меринос, или Меринос и я рады выразить тебе нашу глубочайшую признательность и засвидетельствовать свое почтение.

Меринос вырвался наконец из жарких объятий мадам, и молодые люди приветствовали вождя с самым что ни на есть дружелюбным видом.

— Я страшно проголодался, — сказал вполголоса Меринос.

— Эти животные, кажется, не собираются нас кормить. Но что это?

С улицы донеслись таинственные звуки: будто полсотни коров разом замычали по сигналу невидимого смычка. Завываниям вторил радостный визг.

Дверь отворилась, и на пороге появилась негритянская процессия: шеи у некоторых были стиснуты железными ошейниками, в руках все держали большие блюда, до краев наполненные красным мясом под соусом. В воздухе поплыл приятный аромат.

Колдун крикнул что-то на своем наречии, причем возглас этот до странности был похож на типичное парижское «Налетай!», если только забыть о том, сколько тысяч километров отделяло эту деревушку от Монмартра. Да, странные все же бывают совпадения… Блюда опустили на землю перед супругами Амаба. Вождь красноречивыми жестами пригласил гостей к трапезе. Присутствовавшие здесь же человек двенадцать приближенных сгрудились вокруг аппетитного кушанья.

Но тут случилось непредвиденное.

Амаба по локоть запустил руку в мясное месиво, вытащил громадный кусок и поднес его к губам Тотора, настаивая, чтобы гость открыл рот. Мадам, опекавшая Мериноса, пыталась попотчевать таким же способом и его.

Крайне раздраженный навязчивостью женщины, чей вид вызывал внутреннее содрогание, Меринос оттолкнул ее руку, быть может, слишком грубо, в результате же почтенная дама повалилась на спину. Галантный кавалер Амаба поднялся во весь свой исполинский рост и, схватив двухметровый клинок, занес его над головой неосмотрительного гостя.

К счастью, видевший все Тотор вовремя помог мадам Амаба подняться и учтиво усадил ее на место. Поняв свою ошибку, Меринос низко поклонился хозяйке и униженно обнял ее колени, прося прощения.

Не суйся в чужой монастырь со своим уставом!

Тем временем колдун осторожно взял клинок из рук вождя и успокоил его, видимо, заверив, что белый человек вовсе не хотел оскорбить мадам Амаба.

Официальный обед начался.

Как известно, в слоновьей туше тысячи две фунтов [485] Фунт — старинная мера веса, неодинаковая в разных странах и в разные эпохи; парижский фунт XIX века равнялся 500 г. мяса. По меньшей мере треть причиталась вождю. Остальное отдавали народу.