Луи Буссенар - Избранные произведения. I том [Компиляция]

Все молча шли по узенькой тропинке, с обеих сторон поросшей густой травой. Трава цеплялась за ноги, не давала идти. Потом начался скользкий глинистый склон. Четверть часа такой ходьбы изматывала больше, чем двухдневный переход по ровной дороге.

— Стоять! — скомандовал Петер. — Часовой должен узнать нас.

Он крикнул что-то в темноту и стал ждать.

Вскоре послышался ответ.

Петер Ланц шагнул вперед и назвал пароль.

Араб и его конвоиры благополучно прошли через посты, и мгновение спустя все трое скрылись во тьме.

— Что ему здесь надо? — тихим голосом спросил Ганс. — От этого визита добра не жди.

— И что ты предполагаешь?

— Думаю, тут дело не чисто. Видишь ли, Петер, я давно наблюдаю за нашим рыжим лейтенантом. У него вид настоящего бандита. Я бы не удивился, если б узнал, что он затевает какую-нибудь гнусность вместе с этим работорговцем. Не веришь?

— Зачем ты забиваешь себе голову всякой ерундой? Что мы можем сделать?

Ганс ответил не сразу. Немного помолчав, он сказал:

— Кто знает?

Прусский капитан. — Слово Пророка. — Торговля гнусная, но доходная. — Лейтенант Отто фон Штерманн. — Сто тысяч марок. — Постыдный пакт. — Огнем и мечом!

— В чем дело? — Голос лейтенанта Отто фон Штерманна прозвучал грубо. Лейтенант вскочил и прицелился, не сводя глаз от входа в палатку.

Вошел негр-пагуин, выряженный в тряпье, отдаленно напоминавшее форменный мундир, и, безбожно коверкая слова, объяснил, что некий араб хочет видеть командира.

Отто все еще не мог унять дрожь.

— Как его имя?

— Он не сказал, потому что его не спросили.

Пагуину пришлось выйти и еще раз переговорить с нежданным визитером.

Оставшись в одиночестве, лейтенант проверил, заряжен ли револьвер, и добавил недостающие патроны. Затем внимательно огляделся, нет ли в палатке чего-нибудь, что могло бы его скомпрометировать в глазах гостя.

— Али бен Тайуб, — произнес вернувшийся слуга.

— Ладно, пусть войдет.

Лейтенант устроился в кресле-качалке и постарался принять как можно более пренебрежительную позу.

На пороге появился бен Тайуб.

Оттененное белоснежным тюрбаном, смуглое лицо его казалось почти красивым. Крупные, но правильные черты, глубокие черные глаза, пухлые, чувственные губы.

И какой контраст с лейтенантом! Сухонький человечек с беломраморным в красноватых пятнах лицом, с полуприкрытыми, точно у ящерицы, глазками и бледными, тонкими губами.

Между тем внимательный наблюдатель непременно заметил бы сходство этих двух физиономий. Выражение коварства и злобы роднило их.

Араб низко поклонился, приветствуя хозяина, и, выпрямившись, ждал, что тот заговорит с ним. Лейтенант нарочито поигрывал револьвером.

— Ты Али бен Тайуб?

— Так меня зовут.

— Это ты прислал мне письмо с просьбой о ночной встрече?

— Я.

— Что скажешь? Но прежде чем ответить, помни: малейшая неосторожность, малейшее подозрительное движение, и я вышибу тебе мозги. Теперь говори.

Араб и бровью не повел.

— Подозревает в предательстве только тот, кто сам способен на предательство.

— Эй! Что ты себе позволяешь?

— Так сказал Пророк. И это правда. Но он еще добавил: «Невозможно предательство между людьми, объединенными общими интересами».

— Что может быть общего между нами?

— Я же сказал: интересы у нас общие.

Отто нахмурился.

Наглая невозмутимость араба настораживала.

— Объяснись, наконец! Мне некогда слушать сказки твоих пророков. Чего ты от меня хочешь?

— Ничего. Я хочу много тебе дать.

— Ничего не взяв взамен? Странно!

— Известно ли тебе, кто я такой и чем занимаюсь?

— Ты один из тех торговцев людьми, коих цивилизованные нации чураются. В Англии, во Франции, в Германии вас беспощадно преследуют. И тем не менее вы продолжаете заниматься вашим гнусным ремеслом.

Араб засмеялся, показав белые шакальи зубы.

— Гнусное? Пусть так. Но оно прибыльно, и я доволен. Да, да, нас изгнали из Экваториальной Африки, и негры, которые должны быть пойманы и проданы заботливым хозяевам, низведены вместо этого до состояния скотов и подыхают под ударами дубинок ваших надсмотрщиков.

— Экая занятная философия, господин работорговец! Хорошо, допустим, что вы из одного только человеколюбия разоряете и сжигаете деревни, убиваете тех, кто осмеливается сопротивляться. Но мне-то какое до всего этого дело?

— В деревнях, — как ни в чем не бывало отвечал араб, — даже в самых нищих, остаются несметные богатства: слоновая кость, каучук. Мне известно одно селение в нескольких лье отсюда, где, по моим оценкам, добра тысяч на сто марок. А жителей там едва за тысячу перевалит. Дикари забрались в такую глушь, что никто и не подозревает об их существовании. Кроме того, надо ли объяснять тебе, что эти варвары — людоеды? Они не понимают, чем владеют. Ценности валяются по углам, их закапывают в землю, передают по наследству. И разве такое уж преступление — пустить это богатство в дело?

Глаза лейтенанта сверкнули.

Сто тысяч марок!

Отто фон Штерманн был человеком весьма известным. В армии ходили легенды о его жестокости и порочности. Подчиненные ненавидели его за свирепый нрав и грубое обращение. Но лейтенанта все это мало трогало. Он тратил жизнь на дебоши, проматывая состояние, доставшееся по наследству от родных.

В один прекрасный день он оказался замешанным в грязном скандале, где речь шла не только о жульничестве, но и о прочих мерзостях, да таких, что начальство должно было бы непременно строго наказать негодяя. Но кто не знает, как силен в германской армии дух солидарности! Фон Штерманн предстал перед трибуналом, но был оправдан. Между тем кое-какие меры все-таки приняли. Капитана Отто понизили в звании и отправили лейтенантом в Африку.

Он не забыл обиды.

Изнывая от скуки и все более и более озлобляясь в этой Богом забытой стране, Отто вот уже три года ждал своего часа, мечтая лишь об одном: отыграться, взять реванш. Ради этого он был готов на все.

И вот подвернулся удобный случай: ему сказали, что можно заполучить кругленькую сумму!

В дурную голову ударило. Игрок по натуре, он ощутил почти забытые жар и нетерпение.

Но как медлителен этот мусульманин!

Наконец Отто вытянул из работорговца правду.

Бен Тайуб решил прочесать и обобрать до нитки весь район у истоков Икелы и Массепиа, куда не проникали ни Крампель, ни Фуро [497] Фуро Фернан (1850–1914) — французский путешественник и колониальный администратор; в 1888–1896 годах в одиночку совершил девять экспедиций в Алжирскую Сахару и горы Тассили; в 1898 году с эскортом из алжирских стрелков, которыми командовал майор Ф. Ж. Лами, пересек Сахару и Судан, достиг побережья озера Чад, потом поднялся по р. Шари и соединился с отрядом Жантиля, пришедшим по Убанги. Победив в ряде сражений мусульманские войска, добрался по Убанги и Конго на побережье. Позднее (1906) был назначен губернатором Коморских островов. , ни Мэтр. У здешних племен нет связей с европейцами. Так что руки развязаны. Можно безнаказанно грабить, убивать, опустошать деревни, уводить людей в рабство. Но прежде всего нужна свобода действий и пути транспортировки живого товара, а бельгийцы слишком хорошо стерегут границы, так что все дороги на восток закрыты, поэтому нужен сообщник на плохо охраняемой немецкой территории.