Луи Буссенар - Избранные произведения. I том [Компиляция]

Рука его, шаря между каких-то непонятных тел, нащупала протянутый по забетонированному дну жесткий кабель, блестящий, несмотря на продолжительное пребывание под водой, заканчивающийся металлическим шаром. Химик тотчас же отважно вскочил на ноги. Он схватил этот таинственный снаряд и принял классическую позу пожарника, изготовившегося для схватки с огнем.

Акула пулей ринулась на подводника. Правда, чтобы захватить жертву пастью, ей пришлось немного сбросить скорость. Ловко воспользовавшись этой проволочкой, Алексис ударил хищника по носу круглым набалдашником кабеля. Эффект был ошеломляющим; акула, как молнией пораженная, внезапно остановилась, и ее начали бить судороги. Затем плавники опали, а страшная оскаленная пасть так и осталась открытой. Всего лишь секундное соприкосновение с кабелем, и вот уже не хищник, а труп хищника плавал в воде.

— Какая жалость, — воскликнул про себя химик, переходя от полного отчаяния к живейшей радости, — что я здесь один и не с кем посмеяться над кончиной этого нечестивца. А теперь — отступаем!

И не мешкая он швырнул кабель на дно, открыл ворота шлюза и, так и не избавившись от копошащихся на его одежде кровососов, поднялся по лесенке на поверхность.

Трудно себе представить, как оторопели рабочие, увидев своего начальника, буквально облепленного непонятными тварями, которые, будучи извлеченными из привычной среды обитания, злобно извиваясь, медленно, как бы неохотно отваливались от своей жертвы.

— Уф, наконец-то! — воскликнул химик, когда с него сняли медный шлем. — Еще немного, и они разодрали бы меня в клочья, сожрали бы живьем, и это после того, как я чудом спасся от… от той, другой! — Затем, внимательно приглядевшись к свирепым тварям, изранившим ему руки, добавил: — Клянусь честью, да это же миноги! Ну да, миноги! Долгожданные круглоротые, занимающие десятую ступень на пути к человеку! Хороши предки! Но та, другая… Бандитка, чуть меня не проглотила… Постойте-ка… Ведь акула — это хрящевая рыба… А хрящевые рыбы стоят на одиннадцатой ступени вышеупомянутой серии. Да, что и говорить, прародители человека чем дальше, тем любезнее ведут себя по отношению к своему потомку… А вы, друзья мои, — обратился химик к помощникам, — полдесятка этих гнусных тварей поместите в чан с морской водой, а остальных сбросьте обратно в лагуну.

Распорядившись таким образом, Алексис Фармак двинулся к себе, чтобы приложить свинцовые примочки к ранам, причинявшим жгучую боль. Первой его мыслью было пойти и рассказать господину Синтезу о странной и драматической череде событий, однако он удержался, полагая, что все это выглядит неправдоподобно.

Появление вслед за ланцетниками молодых, судя по их небольшим размерам, круглоротых, в частности, миног, казалось более чем логичным ревностному стороннику Великого Дела. Но появление в лагуне, превращенной в аквариум, огромной взрослой акулы… Нет, это смахивало на вымысел. Пусть бы хоть размеры этой хрящевой рыбы были пропорциональны величине миног! Тогда можно было бы, с научной точки зрения, признать факт ее существования. Но появление такого монстра было необъяснимо ни научно, ни эмпирически… Если только… Черт побери! Если только волна прилива, подхватив акулу, как соломинку, не забросила ее в бассейн через пролом в куполе!.. Но тогда… Тогда и ланцетники, и миноги… Кто может утверждать, что и их появление не является результатом катаклизма? В таком случае Великое Дело — надувательство, гадкая шутка разбушевавшейся стихии.

Бедный химик не мог без содрогания думать об этом. Потому-то он и принял на вооружение куда более безобидную гипотезу: акула, охотясь за голотуриями, которых было на атолле видимо-невидимо, была приливом выброшена на коралловое кольцо, а оттуда попала в лагуну через еще не заделанную брешь. Что, кстати говоря, было вполне вероятно. Но, зная скрупулезную точность Мэтра при проведении опытов, его презрение ко всему, что не является строго научным, химик решил вплоть до новых распоряжений скрыть от хозяина свое приключение.

— Поведем себя осмотрительно, — рассуждал он, меняя примочки. — Мэтр с его педантизмом [1825] Педантизм — чрезмерная точность и аккуратность. может даже заболеть после такого известия. Что до меня, то, могу похвастаться, я легко отделался. Если б электрический кабель, попавшийся в нужную минуту под руку, был вынут из бассейна неделю назад или электродинамическая машина в тот момент бездействовала, мне ни за что не удалось бы уложить эту проклятую акулу. Она сожрала бы меня в одно мгновение! А теперь сей хищник пойдет на корм нашим молодым миногам. На здоровье!

Мораль же всей этой истории такова: отныне я буду спускаться в лагуну только в сопровождении хорошо вооруженной охраны. Посещать нашу лабораторию становится небезопасно!

Двоякодышащие рыбы. — Рыба и амфибия одновременно. — Вера в будущее. — Первые жители земли господина Синтеза. — Сцена из первобытных времен. — Натуральнейшая селекция. — Обед крокодила. — Рыбалка с удочкой. — Вскрытие ящерицы. — Господин Синтез прекращает опыты, боясь убить будущего человека. — Новое и самое страшное восстание стихий. — Ужас. — Подземный вулкан. — Извержение лавы. — Гибель «Ганга». — Другие последствия катаклизма. — Узники «Анны» .

Итак, если не считать загадочного отсутствия «Инда» и «Годавери», которые давно уже должны были вернуться, если сбросить со счетов глодавшую всех тревогу об их экипажах, все шло прекрасно в этом лучшем из всех больших и малых миров. В лаборатории происходили важные для науки события, на сей раз не сопряженные ни с какими природными катаклизмами. Серия предков человека существенно пополнилась — к ней добавились четыре вида, соответствующие четырем ответвлениям генеалогического древа.

Алексис Фармак предусмотрительно умолчал о своей драматической вылазке на дно лагуны; ни господин Синтез, ни профессор зоологии, вернувшийся на паровом баркасе в назначенный день, не подозревали о наличии акулы в водах бассейна. К тому же никто так и не заметил никаких следов чудовища — должно быть, миноги полакомились всласть.

Роже-Адамс, сопровождаемый капитаном Ван Шутеном, проникшимся страстью к зоологии, обследовал дно лагуны. Возвратившись, зоолог объявил, как о чем-то само собой разумеющемся, о появлении двоякодышащих рыб, считающихся промежуточной стадией между рыбами и амфибиями. Несколько живехоньких представителей нового вида, получившего свое название из-за того, что данные существа обладают двойным дыханием (легочным и жаберным) были доставлены господину Синтезу. Этими представителями стали великолепные ceratodus forsterii, обитающие в Австралии и обнаруженные в Сиднее в 1870 году Жераром Креффтом. Рыбы длиною всего сантиметров двадцать — взрослые особи достигают двух метров — уже были покрыты жесткой чешуей.