Луи Буссенар - Избранные произведения. III том [компиляция]

И тут охранник направился к вельботу, где извивался связанный веревками, с кляпом во рту, Железная Рука, которого солдаты притащили и кинули на пол, словно тюк.

Надсмотрщик сел на скамью рядом со своим товарищем и скомандовал:

— Отплываем!

Вельбот отчалил от берега и поплыл, а Мадьяна, с мутным взором, потеряв голос, словно сраженная молнией, упала без чувств на руки Мустика и Фишало.

Повсюду мятеж. — «Два в один и тот же день!» — Загадка. — У торговца Пьера Лефранка. — Два велосипедиста в глубоких сумерках. — Сигнал. — У мятежников. — Вооруженные неисправимые. — Батальон бандитов. — Дабы подготовить исход. — Возвращение. — Необычайная новость. — «Надо убить Железную Руку».

В «Пристанище неисправимых», кажется, стало тихо. Благодаря вмешательству инженера и его помощника комендант и охранники находились вне опасности.

Но бунт не был укрощен. Мятежные каторжники укрылись, недовольно ворча, в роще, как если бы они подчинялись таинственному знаку. Исчезли все до последнего, оставив перед догорающими развалинами главного начальника и его растерянных помощников.

— В настоящее время, — сказал комендант, — нам остается только одно: вернуться как можно скорее в Сен-Лоран, поднять тревогу и принять жесткие меры.

Приготовили ландо. В нем устроился раненый охранник. Комендант сказал:

— Домой! Прошу вас, месье, — в экипаж.

…Лагерь ссыльных гудел, как улей. Но никто не осмеливался шевельнуться. Охранники, видевшие дым, слышавшие крики и выстрелы, похватали ружья, зарядили их и заявили, что они откроют огонь при первом же движении. Эта решительность отбила охоту к мятежу. Вместе с помощником прибежал начальник лагеря.

— Комендант, можете на меня положиться, — крикнул он.

— Хорошо, вы связались с Сен-Лораном?

— Провода обрезаны.

— Черт знает что! Но не будем терять времени… Оставляю вам моих людей, они крепкие и здоровые, а раненого я увожу. Даю вам карт-бланш! [1848] Карт-бланш — здесь: неограниченные полномочия. В дорогу, и как можно скорее!

В Сен-Луи мятеж еще бродил. Похоже, кто-то его разжигал, ибо невозможно было допустить, чтобы слух о первой схватке уже дошел сюда. В двух словах был отдан приказ: безжалостное наказание за попытку раздувания мятежа. И ландо, подскакивая, покатило дальше. В Сен-Лоране было все разрушено. Объявили тревогу. Офицеры, солдаты и охранники побежали к своим постам. Дым плыл к северу: без сомнения, это горел барак.

Повсюду стояли ухмылявшиеся каторжники, они и не собирались шевелиться. Мятеж со скрещенными руками.

Ландо остановилось у дома коменданта. Отовсюду сбегались военные, они ждали особых распоряжений.

— Но что, в конце концов, происходит?

— Всюду акты неповиновения, непослушания со стороны ссыльных, отказ от работы, несколько случаев грабежа и, естественно, пьянка… Кажется, в огне сахарный завод Сен-Мориса.

— Живо! Надо телеграфировать во все точки и незамедлительно информировать Кайенну.

— Но невозможно ничего передать, провода оборваны.

Инженер отступил на шаг и взволнованно произнес:

— Комендант, позвольте мне откланяться. Соблаговолите принять извинения и бесконечную признательность. Я искренне сожалею, что мой приезд сюда необъяснимо совпал со всеми этими неприятностями.

— О, не будем об этом, мой дорогой. Дневальный отвезет вас к Пьеру Лефранку, а завтра в полдень я жду вас на завтрак.

— С моей стороны это было бы нескромно.

— О нет! Все кончится. Увидите, как мы обуздаем этих господ каторжан.

Однако, несмотря на оптимизм коменданта, ситуация не улучшалась.

Это, конечно, не был настоящий бунт. Каторжники не прибегали к грубой расправе, и применять устрашающие меры не требовалось. Но арестанты почти не повиновались приказаниям, они сговорились и отказывались от всякой работы. Не было ни криков, ни ругательств, ни покушений. Это немое пренебрежительное и насмешливое бездействие людей, решившихся на опасный мятеж, выражалось в молчаливом нежелании работать.

Комендант был в отчаянии, он не знал, что предпринять, на кого поднять руку, его помощники также зашли в тупик. Феномен [1849] Феномен — здесь: редкое, необычное, исключительное явление. огорчительный и тревожный: поведение этих людей было необычно; бунт, конечно, подготовленный заранее, вспыхнул везде в одно и то же время, разом поднялись все отщепенцы. Комендант был вынужден выжидать и в то же время принять энергичные меры предосторожности. Время текло медленно, как будто замерло на месте.

В три часа прибежал посыльный.

— Комендант, пришла почта из Альбины. Голландский сержант принес письмо.

— Дайте! Может, есть какие-то новости, как знать?

Он прочитал, покачал головой и вскрикнул:

— Нет, это невозможно! В таком случае… получается два. В один и тот же день! Но второй просто нахален… Наглость, не исключающая известной доли глупости… Кто же так вот просто бросится в пасть волку?

Произнеся эти загадочные слова, комендант направился к канцелярии. Он быстро написал письмо, запечатал его, отдал посыльному и добавил:

— Вооружите вельбот номер два… Да, посадите на него арабских лодочников. Вы поедете вместе с охранником Морено. И немедленно!

— Да, комендант.

— Вам передадут заключенного, человека очень опасного. Привезете его связанным. Главное, чтобы никто его не видел и никоим образом не общался с ним. По прибытии поместите арестанта в камеру, наденете кандалы и поставите двух часовых! Идите! Вы отвечаете за него!

Охранник отдал честь и вышел. А комендант, оставшийся один, зажег сигару и сказал вполголоса:

— Безумие! Однако не совпало ли появление этого негодяя с началом мятежа? Может, главный виновник — он? Надо хорошенько все обдумать, не плыть по течению, а действовать наверняка, ибо противник опасен. Как бы то ни было, я заставлю заключенного вариться в собственном соку в течение суток… Времени будет достаточно, чтобы изучить материал и допросить арестованного как следует.

Пьер Лефранк был коммерсантом, торгующим всем понемногу: инструментами для старателей, свечами и писчей бумагой; хлопчатобумажными гамаками, опиумом и консервами; сушеной треской, одеждой и топленым свиным салом; кинжалами, обувью, табаком, часами, сахаром, открытками, проволокой, маниокой и тысячами других вещей, которые превратили его огромную лавку в настоящий базар.

Кроме того, Лефранк поил, кормил и обеспечивал меблированными комнатами старателей, которые не любят сидеть на одном месте; охотно покупал золото, ворованное рабочими приисков.

Он был бывшим каторжником, освобожденным и привязанным к постоянному месту жительства, человеком с моралью, оставлявшей желать лучшего, способный на все, в общем, дельцом не хуже и не лучше своих собратьев, чьими услугами вынуждены были пользоваться жители этих мест, ведь в этом краю каторжников, освобожденных или беглых, бывшие заключенные прибрали к рукам почти всю торговлю.