Луи Буссенар - Избранные произведения. III том [компиляция]

Это и называлось добровольной эмиграцией негров с берегов Гвинеи.

Когда наконец погрузили людей, провизию и пресную воду, «Дорада» пустилась в путь. Таким образом, капитан Анрийон экономил время и мог, в случае непредвиденной встречи, утверждать, что плывет из Франции без остановок.

Поскольку единственной движущей силой столь опасного путешествия были деньги, можно предположить, что подобные операции приносят значительную выгоду.

Увы! Так оно и есть. Этим и объясняется, что, несмотря на огромный риск, всегда находятся люди, готовые по собственному желанию пуститься в столь опасную авантюру. За каждого чернокожего по возвращении они получат около тысячи франков. Учитывая все расходы: на транспорт, питание, сделки с агентами и прочее, иной посредник ухитряется выручить до шестисот франков за человека.

В целом, англичанин Бейкер и капитан «Дорады» на двоих заработали сто двадцать тысяч франков.

Вот что узнал пассажир от своего приятеля. Поль постепенно, мало-помалу притупляя сомнения с помощью более или менее убедительных доводов, сумел-таки обратить Феликса в свою веру, заставил смотреть на все с точки зрения немедленной выгоды — а это всегда было слабинкой коммерсантов — и доказал, что негры покидают родину для их же собственного блага, чтобы где-то вдали от дома мыть золотой или алмазный песок. Ничтоже сумняшеся он утверждал, что чернокожие всего добьются в Бразилии, где не хватает рабочих рук, где жизнь легка, и прочее и прочее.

Бакалейщик сдался добровольно и в конце концов уже считал абсолютно естественным, что эмигранты находятся в трюме, в сырости, в голоде и холоде, что их, связанных по двадцать пять человек, выводят ночью подышать свежим воздухом на какие-нибудь полчаса. Про себя он оправдывал это, как некогда и свое прозябание на улице Ренар, тем, что дела есть дела, капитан Анрийон — прежде всего человек дела, а удача приходит лишь к отважным и ловким.

Моральное перерождение произошло тем быстрее, что капитан из лучших побуждений с самого начала выдвинул такой аргумент, против которого бакалейщику возразить было нечего:

— У тебя на улице Ренар примерно тридцать служащих.

— Если точно, то сорок два.

— Ты их кормишь?

— В общем, да. Молодые приказчики приравниваются у нас к ученикам.

— То есть их кормят так же плохо, как в коллеже [121] К о ллеж — среднее учебное заведение во Франции. .

— Но черт возьми! Я не могу подавать им жареную индюшку и шато-марго [122] Шато-марго — сорт вина. .

— Мне-то известно, что это означает: мерзкая и недоброкачественная еда.

— За этим следит жена, она у нас за экономку.

— Хорошо, не будем больше об этом. А платишь ли ты им?

— От тридцати пяти до пятидесяти франков в месяц.

— И на это они должны снимать комнату, одеваться, обуваться…

— Ну конечно! Что ты хочешь этим сказать?

— Естественно, ты заставляешь их работать по двенадцать часов в день.

— Таковы правила в любой приличной фирме.

— Я отнюдь не спорю и не осуждаю: я констатирую. Скажи мне, Феликс, велик ли доход, что приносят тебе эти голодные, оборванные и сонные молодые люди? Выгодно ли тебе держать их?

— Если бы они были невыгодны, пришлось бы закрыть магазин.

— Так почему же, в таком случае, ты осуждаешь меня за то, что я доставляю бразильским промышленникам рабочие руки на условиях, немногим отличных от тех, что ты создаешь для своих служащих? Что скажешь, старина?

— Скажу, что был слеп, а ты открыл мне глаза.

— Коли так — мир! Стриги купоны с белых, а мне оставь чернокожих. И хватит об этом.

Тем временем «Дорада» при попутном ветре быстро приближалась к цели своего путешествия.

Каждый день капитан записывал, сколько морских миль осталось за кормой трехмачтовой красавицы. Несмотря на ужасные условия, в которых содержали эмигрантов, их самочувствие было лучше, чем ожидалось.

Хорошему настроению капитана способствовали и размышления о кругленькой сумме, которая будет заработана на кофейном деле. Это предприятие удвоит, а то и утроит состояние бакалейщика и насытит наконец мадам Обертен.

Друзьям предстояло вместе осуществить налет на бразильские рынки, естественно, обойти таможенные правила и возможно экономичнее использовать транспорт.

Все шло хорошо, если не считать мрачных предсказаний Беника. Боцман, напуганный смертью сатанита, полагал, что все идет слишком уж хорошо, и утверждал, что их непременно подстерегают неприятности.

Тем не менее до Бразилии оставалось каких-нибудь два дня пути. Все говорило о том, что предсказания не сбудутся. И вот на восемнадцатый день плавания сигнальщик заметил судно по левому борту.

Как тотчас же стало ясно, это был английский крейсер.

За этим последовали события, раскрывшие мошенничество капитана Анрийона, повлекшие за собой конфискацию его корабля, презрение, жертвой которого стал несчастный Феликс Обертен, и, наконец, заточение бакалейщика на военном судне.

Неясная надежда. — Празднество на борту «Дорады». — Праздник или панихида? — Капитан Анрийон переодевается в форму пьяного англичанина. — Таинственные приготовления. — На борту крейсера. — Военный совет. — Осужден, сам того не зная. — Последние минуты «работорговца». — Не понимая друг друга. — Ужасное прозрение. — Висельник. — Взрыв. — Агония [123] Агония — состояние, предшествующее наступлению смерти. .

Крейсер взял курс на Марахао. «Дорада» с опущенными парусами медленно тащилась вслед за военным судном.

Поль Анрийон, поначалу смертельно напуганный роковой встречей, понемногу приходил в себя, хотя положение казалось совершенно безвыходным. Их тянули силой, на привязи, как злоумышленников.

На что капитан надеялся? Через два дня в Марахао он представит местным властям и командованию крейсера неопровержимые доказательства своих коммерческих связей с Джеймсом Бейкером. Подозрение, павшее на несчастного Феликса Обертена, рассеется, и жизнь бакалейщика будет спасена.

Но только ли этой иллюзорной надеждой держался Поль? Прекрасно зная, насколько не щепетильны англичане, когда речь заходит о карательных мерах, мог ли он всерьез рассчитывать на то, что его друга не повесят в сорок восемь часов?

С другой стороны, возможность побега полностью исключалась. Только сумасшедшему могло прийти в голову тягаться в скорости с мощным паровиком, чья артиллерия била без промаха. В лучшем случае их попросту выбросило бы на берег.

Так на какое же невероятное стечение обстоятельств уповал Поль Анрийон?

Взглянув в глаза капитану, успокоился и второй помощник. Постепенно необъяснимая уверенность, что все образуется, овладела всем экипажем, от боцмана до последнего матроса, до юнги Ивона.